ГАМЛЕТ, ПРИНЦ ДАТСКИЙ

1.

Едва устанут реки

перемещать волну,

едва остынут веки

идущего ко дну,

и солнце запрокинет

свой воспалённый глаз,

и он, больной, остынет,

увидев, что погас;

и до начала ночи

останется ни дня,

и среди многих прочих —

ни одного меня, —

чужой невыносимо,

остановивший боль,

всяк проходящий мимо,

пинающий, — любой —

в скупое совершенство

священной пустоты

без голоса, без жеста —

отправишься и ты.

2.

Ты призван, но не узнан,

печальный бог войны,

владеющий искусством

разительным — вины.

Из этого же ряда

искусство палачей:

торжественность обряда —

сердец, голов, речей

моих, любви и славы

неназванных имён, —

привычен путь отравы

(не глуп и не умён)

туда, где полководец

повержен без труда,

где спит его народец,

похоже, навсегда…

Осыпались ресницы,

но жив ещё зрачок,

божественной десницы

гуляет кулачок.

1999

КИТАЙСКОЕ

Меня полюбишь за мои стихи.

Ну, а разлюбишь за мои поэмы,

которых нет. Как свежесть хризантемы

отсутствует в засушливой степи.

А значит, не разлюбишь никогда.

Беседуя на хорах Поднебесной

Империи, где так темно и тесно,

как моему ботинку от следа;

в чужой любви — как бабочка в уже —

все стадии свои переживавшей

неоднократно и пережевавшей

не одного любителя уже —

беседуя, в преддверии косьбы

на рисовых полях, залитых мёдом,

предпочитая дуть с чужим народом

в сандаловую дудочку судьбы,

где спинку изогнув, что венский стул,

о странностях Европы бродит память,

но некому её, увы, обрамить

в пределы узких глаз, широких скул, —

простим друг другу равенство полов,

основанное на единстве цели,

и разве мы не этого хотели

среди разбитых парков и голов?..

Коль человек не слаб, но обречён

на слушанья по делу и без дела,

несовершенство помыслов и тела,

он правит не молитвой, не мечом,

а разговором вечным

ни о чём.

1998

* * *

S. T.

Незакрытая дверца шкафа, давящегося одеждой,

из застенков — галстука заведомая петля,

мне поведают утром о маленькой, но задержке

между прошлым и будущим, между мной и тобой, деля,

тиражируя формулу зимнего сна, лекала

недостроенных улиц по следу речной воды,

из которого грубая потная ночь лакала,

задыхаясь от ужаса первой своей звезды...

1998

* * *

Аве, Проза.

Аве, забытьё.

Главное, чтобы тебя любили.

Даже на окраине Сибири.

Даже за пределами её...

Аве, Сон, не помнящий имён

страхов, совершившихся событий.

Опыт завершён, и применён

результат. Запомните. Сотрите.

Помнить незачем.

островом, лишённым в перешейке —

сути (обособленности).

холода — издёрганной ищейке

суток.
                Поделом.
                                 Проверка на

утреннюю свежесть — интроверта.

Вечная зависимость окна

от случайной перемены ветра.

К лучшему.

Ну, вот и я — не сам.

Встречным одиночеством достроен.

Боли — утомительны — глаза.

И затылок скошен. И не ровен

час, когда придёт...
                                       Не день, не год,

кажется, положены на это.

Ты ещё не мудр, уже не горд.

Это значит:

наступило

лето.

1999

* * *

Здесь в Москве,

здесь в моей голове:

тени и отголоски,

макароны по-флотски,

медленные полоски

чая на рукаве.

Здесь внутри,

здесь, куда ни смотри,

мест повторных,

улиц пустых просторных

спят валторны.

Но христофорны

пути зари.

Здесь везде,

здесь, где прибит к версте

километр; и воровка,

слов моих полукровка,

бродит где.

Здесь, почти

здесь... Подожди, прочти

знаки Торы:

книг моих кредиторы,

век которых

явится скоро —

^* (Здесь: любовь

чти, столкновенье лбов.

Сна опечатка:

солнцем полна сетчатка,

ранку прикрыла ватка

стихов.)

1999