* * *

АНГЛО-БУРСКАЯ ВОЙНА

1

Лев — в кустах. Солдаты как попало,

бровью осязая грозный грунт,

на каком начало всех началов

истязало кайнозойский фрукт.

Почему летящая пирога

извлекает бодрого стрелка?

Потому что корни бьют тревогу

в сердце, обошедшее — века.

Почему у ног, взбивавших мили,

расплелась жестокая трава?

Потому что шли в пыли и в мире,

а пришли — и узнаны едва.

2

Пастухи теряют в вышних стадо,

и оно задумчиво бредёт

в тот зенит, куда моя отрада,

задремав, живым меня берёт.

И всхожу над рваным горизонтом,

озарив палатки и дозор,

оглушённый чудным изотопом

вечности под вздохи сикомор.

В поле проходящий, как икота,

враг не знает, чья на мне печать

прилегла и ясная забота,

чтоб живых от мёртвых отличать.

3

Мародёрской речки многословье.

Воздух снится, как один из тех,

о которых воют в изголовье,

день стоит, как клоун на персте.

Покати шары по полю боя,

чтоб они упёрлись во предмет

не любви, а трезвости, и стоя

салютуй ему во страшный след.

Он горит, как выжженный посёлок

в воспалённом явью далеке,

и туземцы, мёртвые спросонок,

низачем спускаются к реке.

4

И фаланги пальцев, что привыкли,

и дожди, умеющие всё,

голоса: обрушен ли, увит ли

лентами, как это колесо.

Ты меня люби, а я не буду,

погляди глаза, как пустоту

временем пролитого сосуда,

вобрази мне снег в горячем рту,

по какому брызнула разведка

и идут, куда ни ткни, полки

и, в груди распахивая клетку,

обрывают тяжкие замки.

* * *

Англиканская церковь ему говорила: стоп,

снег сквозил, его убивая в темя,

звериная молвь и человеческий топ

по тёплому эскалатору опережали время.

Только это и было началом — клок

линяющей станции, которую перелетают брезгливо

солнце и звёзды, царапая потолок,

вагон, искорёженный силой ночного прилива.

Десять тысяч солдат, встав из своих рушниц,

дружно выстрелят в атмосферу, пугая галок,

дружно выроют яму из воспалённых лиц,

но не узнают его, как должник — фискала.

Что, как не долг, его заставляет вновь

держаться прямо при встрече с теми, кто рано

и навсегда был потерян, вывалился из строф,

покуда охрана корчила обезьяну?

Посему точка ставится, славится твёрдый знак.

Всё живое — эпос и клятва, и братские узы —

обрушенное, как солома, тянется к ней во мрак,

словно уже лишившись людского груза.

Вот и английская королева, кутая чешую

в старческий мех, что бы ни замышляла против

этого человека, остаётся скорость вагона с пятью

пассажирами, каждый из коих достоин плоти.

22

Евгения глядит на Первомай,

пока на кухне закипает пар,

и никого, кто руку даст, как дар.

Она и так составлена из дыр,

а тут ещё в виски стучит земной

шар, выплывающий, как столик слюдяной.

      Пока они идут, следи за мной.

Поскольку остаётся разгрести

земную пыль, чтоб вызвать упыря,

она стоит с полудня до шести,

в горсти обмылок зеркала моря,

и зайчик улетает в небеси,

как Белоснежка, когти запустив

      в свинцовый лязг сатурновых пластин.

На ней виссон светлей лазурных глыб,

и, словно бог, мерцает верный друг

по всем углам, из осторожной мглы,

в которой чашки валятся из рук.

Не продлеваю день, и час, и век.

Земля, пробив висок, вплывает в гости

      и вертится, как марш-бросок,

      в зенице нераздельности и злости.

* * *

В бандитском селеньи мы зимовали:

был хлебушек лютым, шуба на мыле,

дети медведей своих уронили —

и медведи упали.

Дай мне коробку сховати кости,

бо вряд ли мы скоро будем на месте,

а в рюмочке пляшут родные двести,

и сходятся к миру гости.

Дней не сочтёшь и ночи, как вымя,

пугливы и спутаны между нами,

летят, как ветка, над головами —

и окна трясёт цунами.

ЗЛОБНОЕ МЕСТО

Мент

1-й русский (1Р)

2-й русский (2Р)

1Р (зажигает сигарету): Да...

Мент: Не курите здесь.

1Р: А где мне курить?

Мент: В специально отведённых для этого местах.

1Р. Где же эти места?

Мент: Их ещё не отвели.

1Р: А когда отведут?

Мент: Когда надо, тогда и отведут.

1Р (затягивается, выдыхает): Да...

Мент: Немедленно погасите сигарету.

1Р: А если не погашу?

Мент: Тогда Я её погашу.

1Р (протягивает сигарету): Гасите, раз надо.

Мент гасит сигарету двумя пальцами. Входит 2Р.

2Р (закуривая): Чё надо?

Мент: Здесь курить нельзя.

2Р: Пошёл на хуй.

Мент: Ничего, Я не обращаю внимания. Просто потушите сигарету.

2Р: А в рыло?

Мент: И всё-таки.

2Р смотрит на Мента и, бросив сигарету, уходит.

Мент (поднимая сигарету и давя её двумя пальцами): Ненавижу.

1Р: Такое часто случается, правда?.. (Пауза.) Это всё жизнь... (Пауза.) Вы не находите?..

Пауза. Мент ложится на землю лицом вверх и глубоко дышит. Его ботинки совершенно лишены подошв: видны голые ступни, шевелящиеся пальцы.

Мент: Конечно, мир суров. Это видно даже отсюда. У Меня двое детей. Мальчик и девочка. Я прихожу с работы домой. Они бегут навстречу. Кричат: «Папа, папа!» А какой Я им папа? Какой же Я после этого им папа?

1Р: Трогательно. Берёт за душу. (Достаёт из кармана сигарету.)

Мент (резко поднявшись): Прошу вас немедленно потушить сигарету.

1Р: Да ведь я ещё не подкурил.

Длинная пауза. Мент неотрывно смотрит на сигарету.

Мент: Да... Да, действительно... Действительно... (Уходит.)

1Р подкуривает сигарету и, стоя на месте, задумчиво курит. Входит 2Р.

2Р (оглядываясь по сторонам): Ну, что? Он ушёл?

1Р: Да.

2Р: Теперь-то мы можем поговорить по душам?

1Р: Конечно. Как хочешь. (Тушит сигарету двумя пальцами.)

Пауза. Оба пристально смотрят друг другу в глаза. Затем 2Р, немного подавшись назад, размахивается и отвешивает пощёчину 1Р. 1Р почти незамедлительно даёт пощёчину 2Р. Разворачиваются, расходятся в разные стороны.

Занавес