ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ПОСАДКЕ В. П. ЧКАЛОВА НА ОСТРОВЕ УДД (НЫНЕ ОСТРОВ ЧКАЛОВ)¹

В то время я в звании комбрига состоял для особых поручений при Маршале Советского Союза В. К. Блюхере, командовавшим Особой Краснознамённой Дальне-Восточной Армией.

Маршал, получив правительственную телеграмму о потере связи с самолётом В. П. Чкалова поднял на ноги всех и вся, как местные власти, так и авиацию, разведывавшую по квадратам всю территорию от Петропавловска на Камчатке до Хабаровска, хотя погода неблагоприятствовала. Один лётчик доложил зам. ВВС ОКДВА тов. Ингаунису, что самолёт обнаружен на острове Удд.

Немедленно была установлена Радио связь с островом Удд, а потом через несколько телефонных станций проводной связи и проводная связь с Хабаровском.

Выяснилось, что самолёт цел, но из-за болотистого грунта взлететь не может.

Маршал считал полагал, что ЦК Партии не простит, если такой блестящий перелёт попадёт под критику иностранцев и что необходимо предпринять все меры, чтобы самолёт перелетел в Хабаровск, а затем в Москву своими средствами.

Я доложил Маршалу, что можно было бы из досок настлать аэродром, однако подсчёты начинжа² ОКДВА Г комбрига Галвина и Ингауниса дали слишком громадную потребность в досках.

Подсчитали, однако, что при придании аэродрому трёхугольной формы потребность в досках не будет чрезмерной.

Немедленно было дано задание Начальнику гарнизона Николаевска на Амуре погрузить потребное количество досок в баржи, назначить рабочих и отправить всё на остров Удд.

Энтузиазм всех при выполнении задания Партии и Правительства был исключительным и задача выполнялась с феерической быстротой.

В море однако разыгрался шторм и буксир был вынужден бросить баржи.

Когда шторм утих, то по счастью баржи оказались целыми и буксир подобрал их, отбуксировал к острову Удд. Аэродром был построен и самолёт В. П. Чкалова благополучно и приземлился в Комсомольске на Амуре.

Маршал поднял на ноги всю метеорологическую службу и требовал у неё у метеорологической службы точных прогнозов погоды, опасаясь, чтобы, съевши целаго быка не подавиться хвостом. Метеорологи ссылались на то, что погода готовится в это время делается в недрах японской Монголии откуда нет которые не дают но японцы не дают сведений, почему нельзя дать точного прогноза погоды.

Перелёт в Хабаровск прошёл благополучно и на аэродроме тепло была встречена Кра громадная Красная Птица с синими полосами, встреча была самой сердечной и Маршал обнялся с экипажем. По указаниям экипажа самолёта заботу о самолёте приняли на себя лучшие инженерно-технические силы ВВС ОКДВА, а самолёт и аэродром усиленно охранялся как войсковыми караулами, так и силами Особого отдела.

В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков и А. В. Беляев³ были размещены в Хабаровском военном госпитале и всё лучшее, что было в Хабаровске было подано к столу Героев лётчиков, которые были хотя и полны энергии, но были основательно утомлены беспримерным в то время полётом. В. П. Чкалов особо хвалил амурскую рыбу, китовые консервы и владивостокский ром.

Экипаж героического самолёта сделал о своём перелёте Москва, Петропавловск на Камчатке, остров Удд в 9.374 км за 56 часов 20 мин. доклад в городском парке, который был переполнен. Были подготовлены схемы полётов. Все встретили Героев бурными авациями, бро в докладе описывались трудности ориентирования в полярных условиях, посменный отдых, дружная работа всего экипажа при бесприкословном уважении к авторитету В. П. Чкалова. Экипаж приветствовали городские и краевые партийные и советские власти.

Многие заводы и организации хотели видеть героев, но Маршал всячески охранял покой и говорил, что хотя в Москве и заждались героев лётчиков, но необходимо, что бы не было ника<ко>го утомления у экипажа должен иметь свежие силы, чтобы воспользоваться первой же благоприятной погодой.

Москва была довольна лётчиками и Маршалом и Маршал никак не хотел брать на себя ответственность за время вылета в Москву, возлагая определение времени на В. П. Чкалова.

На даче Маршала был устроен семейный банкет, по своей должности я не мог принимать в нём полное участие, но В. П. Чкалов поднял бокал за меня «Комбрига вези, который висел на проводе и никому не давал покоя, но выполнил требования Маршала, чтобы перелёты с острова Удд были обеспечены». Г. Ф. Байдуков назвал идею настила треугольного аэродрома из досок остроумной. В. П. Чкалов несколько тяготился ролью лётчика испытателя в случае войны и просил Маршала В. К. Блюхера в случае войны выхлопотать ему помочь получить назначение Командиром Эскадрильи на Д в ОКДВА, что и было ему обещано.

Все разошлись, но по своей богатырской натуре В. П. Чкалов допил всё оставшееся вино, при чём когда я с ним по поручению Маршала был я. В. П. Чкалов шутил и говорил, что завидует мухе, т. к. она имеет сферический кругозор в 270°, а человек всего 90°.

Наступил день отлёта и при отлёте Маршал просил В. П. Чкалова, если погода будет шалить, не вернуться.

Действительно самолёту пришлось вернуться. Только во второй раз полёт в Москву прошёл без всяких неприятностей со стороны погоды. Вскоре мы читали о грандиозной встрече Героев Советского Союза В. П. Чкалова, Г. Ф. Байдукова и А. В. Белякова в Москве.

Пожалуй из всех присутствовавших на банкете остались в живых жена В. К. Р. Л. Блюхер-Безверхова и я, немногие, и вообще мало осталось в живых свидетелей перелёта с острова Удд в Хабаровск, почему я и решился напомнить об этих исторических событиях событиях, последовавших за историческим перелётом 20—22 июля 1936 г. Москва, Петропавловск на Камчатке, остров Удд, ныне остров Чкалова.

Генерал-лейтенант в отставке

доцент, кандидат военных наук Б. Колчигин

«21» мая 1962 года

Изюм-4, ул. Высокая, 24

УСПЕХИ 2-Й ДОНСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ ПРОТИВ БАНД МАХНО

Валентину Ильичу Наумову на правах соавторства, ибо ранением я прикован к постели и не могу хлопотать об опубликовании.

Ген.-лейт. в/о Колчигин

7 апреля 1972 года

Первые столкновения с махновцами 2-я Донская стрелковая дивизия имела своими отрядами, доставлявшими лес в Донбасс, причём все нападения махновцев были успешно отражены — что подтвердил даже недоброжелатель Н. П. Лупатов в 1920 г. на Чёрном море.

Посланная от Северо-Кавказского военного округа против Махно 2-я бригада 1-й Донской стрелковой дивизии была окружена махновцами под Красным Кутом, причём бойцы стали уже втыкать винтовки штыками в землю, но мужество комбрига Воскресенского предотвратило катастрофу.

Первая Конная армия при следовании на Белопольский фронт нанесла махновцам большие потери, но точно в пределах своего маршрута.

Так называемая «повстанческая армия Махно» в июле-октябре развила весьма активную и вредную деятельность в тылу наших армий на врангелевском фронте, отвлекая на себя значительные наши силы.

М. В. Фрунзе, готовясь к решительной битве против Врангеля, сумел заключить с Махно наступательный договор против Врангеля, чем существенно усилился, невзирая на саботаж махновцев. Правда, за это пришлось дать Махно некоторое количество вооружения, боеприпасов, обмундирования, обуви и продовольствия, что было выгодно и махновцам, развившим успешную пропаганду анархизма.

М. В. Фрунзе, хотя и с очень большим трудом, удалось направить почти до половины сил махновцев в Крым под командой заместителя Махно Каретникова, чем были созданы предпосылки для ликвидации этой группы.

К сожалению, командующий 4-й армией Генштаба В. С. Лазаревич и его штаб очень плохо организовали разгром махновцев группы Каретникова.

Приказ М. В. Фрунзе 24-11-1920 г. № 00155 по приказу командования повстанческой армии, отданному накануне её ликвидации и ожидании ответа до 26-11-1920 г. от этой армии, после чего покончить с ней в три счёта.⁴

Командарм 4, не изменив пропуск и отзыв, известные махновцам до конца ноября включительно, направил для разоружения махновцев весьма энергически настроенную 7-ю кавалерийскую дивизию, которая задачи не выполнила.

Преследование махновцев 5-й Кубанской кавдивизией было организовано с запозданием, и этой доблестной дивизии удалось полностью изрубить лишь правый боковой отряд махновцев, но основная масса свободно прорвалась через Перекоп, разогнав при этом штаб 1-й стр. дивизии Ж. К. Блюмберга.

Для усыпления бдительности махновцев им был дан желдорэшелон под штаб Каретникова до Гуляйполя через Чонгар.

В это время 2-я Донская стрелковая дивизия охраняла коммуникации и обороняла побережье Азовского моря, причём в Джанкое стоял штаб этой дивизии с комендантской командой, штаб 2-й бригады П. Г. Фесенко с её комендантской командой и 2-й батальон т. Цыркина 14 стр. полка этой же бригады — всего около 700 бойцов, в каковое число включается и служба застав на окраинах города.

Внезапно ночью мне позвонил дежурный по штабу дивизии и доложил о приказе командарма под мою личную ответственность захватить Каретникова с его штабом и конвоем в желдорэшелоне; «эшелон этот прибыл и стоит на станции Джанкой — что прикажете делать?» Я приказал секретно по телефону передать коменданту станции Джанкой под всеми предлогами задержать этот эшелон; тихо по тревоге (такая форма тревоги была в дивизии узаконена) — поднять весь гарнизон.

Комендантской команде штадива [под командованием] Зубарева окружить вокзал со всех сторон; со стороны города на вокзал никого не пропускать; задерживать незаметно, чтобы махновцы не знали о тревоге. Комендантской команде штабрига 2 не допускать разведки махновцев. 2-му батальону 14 стрелкового полка [под командованием] Цыркина незаметно стать за командой т. Зубарева в готовности к любым действиям. Предупредить всех начальников гарнизонов на станциях с целью захвата эшелона махновцев, если он прорвётся через Джанкой. Этим же гарнизонам повысить бдительность полевых застав на окраинах своих населённых пунктов. Начальнику штадива Б. Н. Сперанскому немедленно изменить пропуск и отзыв. Я сейчас приду в штадив. В штадиве дежурный по штабу доложил, что меня спрашивает командарм повстанческой Каретников: я взял трубку и сказал: «Штадив 2-й Донской слушает», Каретников попросил позвать начдива. Я ответил: «Начдив спит, но за ним пошли и он скоро придёт». Каретников спросил: «По чьему приказу задержан эшелон?» Я ответил: «В штадиве о задержании эшелона ничего не известно». На вопрос «Кто говорит?» ответил: «Дежурный по штадив». «Что мне делать?» «Советую переговорить с командармом». Мне хотелось выиграть время до сбора гарнизона по тревоге, и я побежал на вокзал. Свистел паровоз, отправлялся поезд...

На вокзале уже был комбриг П. Г. Фесенко, начальник гарнизона Джанкоя, который начал говорить коменданту ж. д. станции: «Почему...» Я сказал Фесенко: «Не торопитесь». Комендант быстро сообразил и ответил: «Согласно приказу ушла база бронепоезда “Красноуфимец”». Тут стоял верзила выше меня на две головы с ручными гранатами за поясом и пистолетом маузер в деревянном прикладе — явно нерегулярных войск. Я обратился к нему очень вежливо: «Я начдив 2-й Донской стрелковой дивизии. Скажите мне, пожалуйста, где командарм Повстанческой т. Каретников?» Это оказался командир конвойного дивизиона Осипенко. «Он вызывает по телефону командарма». Я попросил проводить меня к нему. На телеграфе сидел брюнет с рябым лицом — скорее приятным, чем бандитским, — высокого роста и крепкого телосложения. Я представился ему со строгим соблюдением субординации и доложил, что имею передать ему пакеты с неизвестным мне содержанием, которые находятся в секретном шкафу и которые должен принести начальник штаба, вызванный с квартиры.

Мои военкомдив Я. Скопов и комбриг П. Фесенко со своим военкомбригом ушли сразу же после того, как я начал разговаривать с Осипенко, чему я очень обрадовался, предполагая, что они приведут людей и мы захватим Каретникова без хлопот. Мой адъютант вышел на перрон для наблюдения за желдорэшелоном махновцев.

С Каретниковым был его адъютант Емельяненко и больше никого, что показывало отсутствие бдительности у бандитов. Каретников спросил, какие трофеи наша 2-я стрелковая дивизия захватила в Мелитополе. Я рассказал о захвате бронепоезда белых, брошенного ими ввиду взрыва приданной мне дивизией плохо вооружённой кавбригадой Упраформа ЮЗФ Первой Конной армии доблестного комбрига Мелентьева желдормоста у Акимовки. Несколько тысяч пар сапог и валенок, 3000 тёплых колпаков, сотня канадских сёдел, 40 пулемётов Виккерса, сотни пудов сахара, тысячи пудов белой муки и тысячи банок консервов. 2-я стрелковая дивизия была оставлена по взятию ею Мелитополя в нём гарнизоном в резерве 13-й армии, чтобы он не был захвачен махновцами — однако для усыпления внимания я сказал, что вверенной мне дивизии пришлось охранять трофеи от 5-й Кубанской кавдивизии т. Я. Балахонова, пытавшейся захватить эти трофеи (что, к сожалению, имело место). Каретников рассказал о своих трофеях. Прошло пять-десять минут, а Фесенко с людьми всё ещё не было. Я стал сильно опасаться, что махновцы из эшелона начнут ходить и сорвут захват Каретникова. Поэтому я сказал Каретникову: «Мой наштадив что-то замешкался и я пойду его потороплю. Вас же я очень прошу меня здесь подождать, чтобы мне не пришлось вас искать потом с пакетами командарма».

Я вышел на перрон, чтобы узнать , что делается в эшелоне махновцев — там было всё спокойно, ходил всего один часовой. Я поспешил на улицу. Взял с собой пост в три человека из комендантской команды Зубарева, предупредил, чтобы они были готовы к работе штыком, и опять пошёл на перрон, чтобы через окно телеграфа посмотреть, сидят ли на телеграфе Каретников, Емельяненко и Осипенко. Осипенко и Емельяненко как раз шли к эшелону, и мы вышли им наперерез. Я сказал этим махновцам: «Я просил вас меня ожидать, прошу вас пройти со мной на телеграф к товарищу Каретникову». К счастью, эти бандиты подчинились тихо и пошли со мной, а мои красноармейцы отборной комендантской команды шли сзади. Мой адъютант остался на перроне, хорошо понимая свою задачу, и мог своими ручными гранатами задержать махновцев, если бы они поспешили к Каретникову.

Войдя в помещение телеграфа, я сунул руку за борт шинели, взялся за наган и сказал: «Товарищ Каретников! Я получил новый приказ от командарма 4 арестовать вас. Сдавайте ваше оружие!» Немного удивлённый Каретников сказал: «Это какое-то недоразумение, так как у меня мандат от РВС 4 армии, чтобы мне и моему отряду оказывать полнейшее содействие». Я сказал: «Покажите этот мандат!» Каретников дал мне мандат. Я изобразил на лице удивление и сказал: «Действительно странно, сначала я должен был вам передать пакеты, предположительно для вашего направления на Кубань или на Восток для борьбы против бандитов, а потом арестовать? Не знаю, что и делать! Однако приказ о вашем аресте отдан позднее, и мне придётся исполнять последний приказ!» И я протянул руку к Каретникову, не вынимая правой руки с наганом. Каретников отдал мне наган, я взял этот наган левой рукой. Теперь я мог немедленно им действовать и выхватить из-за шинели другой. Всё же выстрелы могли поднять на ноги махновцев в эшелоне, а это могло кончиться для нас плохо.

Емельяненко колебался, но Осипенко выхватил из кобуры маузер и направил на меня. Мне пришлось отбросить назад револьвер Каретникова, схватить маузер Осипенко, затем отвести ствол в сторону от себя, а правой рукой направить свой наган на Осипенко. Я всё же сказал Каретникову: «Вы сказали, что ваш арест — недоразумение. Может, это так и есть; но если нам Осипенко или кто другой окажет вооружённое сопротивление, то вам придётся отвечать по всей строгости закона, и недоразумения тогда уже никакого не будет!» Каретников сказал: «Что же, бросайте, хлопцы, оружие!» Те отдали оружие — связной взял его у Емельяненко, я передал ему маузер Осипенко. Тогда я сказал Каретникову: «Товарищ Каретников! У нас с вами дело шло прекрасно, как по маслу, но у вас в эшелоне есть люди, которые могут испортить вам всю обедню. Поэтому я прошу вас сказать ваш пропуск и отзыв, а я засвидетельствую перед командармом 4 ваше безупречное мирное поведение». Каретников сказал свои пропуск и отзыв... Всё же вести впятером трёх отборнейших бандитов было рискованно. Поэтому я сказал: «Теперь вы станьте между этим шкафом и этой печкой лицом к стене». И это было исполнено. «Товарищи красноармейцы! Становитесь им в затылок с винтовками “на ру-ку!” — и если они попробуют шевелиться или снаружи будет большой шум, то убейте их. За убежавших ответите не только вы, но и ваши семьи. Мы ведь друг друга знаем! Я сейчас вернусь!» Приказав связному обеспечить этих часовых с тыла, я побежал на улицу собирать конвой. Однако уже подходила комендантская команда штабрига. Приказав Фесенко, чтобы он взял Каретникова, Осипенко и Емельяненко и организовал отвод их в штаб дивизии в мой кабинет (с одним окном и одной дверью), я попросил военкомдива Я. Скопова лично проследить, чтобы конвоирование шло по всем правилам и чтобы охрана окна и двери велась тремя бойцами плюс резерв. С подошедшим командиром 2-го батальона 14-го стрелкового полка Цыркиным, двумя его командирами рот, моим адъютантом Лещёвым, комбригом П. Г. Фесенко и комендантом желдорстанции мы отправились на рекогносцировку, а очень дельный комиссар бригады Помогайло пошёл в батальон для производства расчёта штурма эшелона махновцев по вагонам.

Выяснилось, что в вагоне имеется трофейная английская телефонная проволока, которую можно было использовать для связывания махновцев; тут же была назначена команда для заготовки отрезков нужной длины. Было решено захватить часового, после чего по свистку рассчитанные группы бросались на вагоны, открывали двери, выбрасывали махновцев; их хватали, связывали, под конвоем вели на улицу, строили и отправляли в город, где размещали в подвалах магазинов на площади под крепким караулом.

Для обстрела вагонов — на случай, если бы враг оказал сопротивление — были незаметно выдвинуты пулемёты. Комбриг П. Г. Фесенко пошёл руководить приёмом, конвоированием, заключением и окарауливанием имеющих быть захваченными махновцев. От моего связного Скопов знал без разговора со мной все подробности захвата Каретникова. Я, Цыркин и Лещёв направились к часовому. Подойдя к нему, я сказал: «Нам надо пройти в вагон товарища Каретникова — он пригласил нас в гости и сейчас придёт за нами». Часовой спросил пропуск и после сказания ему пропуска сказал: «Идите!» Я схватил его за горло, Цыркин ударил этого часового рукояткой нагана по голове, а Лещёв его крепко связал — он даже не пикнул. Циркин дал свисток, и команды набросились на вагоны. Сонные махновцы не оказали никакого сопротивления. Когда я с ж. д. телеграфа сообщил дежурному штарма о выполнении приказа (для доклада командарму Лазаревичу о выполнении приказа и захвате Каретникова, Осипенко, Емельяненко и 120 махновцев с 12 тачанками и 6 пулемётами Максима), не прошло ещё и 50 минут. Дежурный штарма не поверил; пришлось подтвердить через штадив. Ввиду плохой привычки штарма отбирать трофеи было умолчано о шести захваченных пулемётах.

Наштадив Б. Н. Сперанский, прибывший на вокзал, занялся учётом захваченного имущества на предмет определения, что подлежит сдаче в штарм, а что оставляется в дивизии. Я поспешил в штаб дивизии, чтобы побеседовать с Каретниковым, Осипенко и Емельяненко и отвратить их от мысли о побеге. Я вошёл к ним в кабинет без оружия, но у дверей стояли мой адъютант Лещёв и комендант Зубарев (бывший старший унтер-офицер Преображенского полка), готовые мне неизбежно помочь.

Едва я вошёл, Каретников спросил меня: «Товарищ начдив! Скажите, что с нами будет?» Я сказал: «Есть приказ всех махновцев, захваченных с оружием и даже без оружия в руках, расстреливать на месте. Но о вас такого приказа нет. Поскольку вы не оказали сопротивления, то, я думаю, вас не расстреляют». «А что же с нами сделают?» Я ответил: «На Украине вас не оставят, но используют вас на Кубани или на Востоке, где с вашим боевым опытом вы можете принести Советской республике большую пользу». Осипенко обратился к Каретникову: «Ты этому сукиному сыну не верь. Мне сразу его маска не понравилась, и я хотел его пристрелить. Не знаю, почему я этого не сделал... А ведь я уходил бесчисленное число раз и из больших переплётов!»

Мне пришлось сказать: «Я никак не могу одобрительно отнестись к вашим словам, ибо вы не только портите карьеру себе, но и своим товарищам, к тому же это неразумно». Обернувшись к двери, я сказал: «Наштадива ко мне с описью имущества, взятого у товарища Каретникова». Взяв опись у Б. Н. Сперанского, я передал её Каретникову и сказал: «Прошу вас расписаться, что в вашем имуществе ничего не расхищено». Каретников внимательно посмотрел и расписался, что всё его имущество внесено в опись. Я передал опись наштадиву и сказал: «Всё, что товарищ Каретников попросит из продовольствия и вина, давать ему немедленно. Мне этого его достояния не жалко. Всё остальное имущество строго сохранить, чтобы можно было его вернуть товарищу Каретникову в случае его освобождения. Для начала принести ведро вина, четверть водки и то, что товарищ Каретников скажет». Каретников написал, сколько ему принести консервов, сала, хлеба, фруктов и сахара. Мне это было приятно, ибо в пьяном состоянии они были менее способны к побегу. Мне пришлось ещё добавить: «Товарищ Каретников! У меня к вам большая просьба, чтобы в уборную вы ходили по очереди — иначе мне пришлось бы вас разлучить и содержать отдельно. Если вам нужно будет со мной поговорить о чём-либо, вызывайте меня через караульного начальника. Впрочем, я буду к вам заходить, ибо беседа с умным полтавцем мне приятна» (что он из Полтавской губернии, ясно было по его выговору).

Каретников на записке написал заказ на продовольствие, каковое и было ему немедленно доставлено. Я подал руку только Каретникову и Емельяненко. Осипенко это понял и извинился, что сказал сгоряча, не подумавши; тогда я подал руку и ему. На участке желдороги от Джанкоя до Чонгара включительно было захвачено ещё двенадцать разъездов махновцев в 1—3 тачанки каждый. Во 2-й Донской стрелковой дивизии все были очень довольны друг другом при проведении этого захвата Каретникова и его отряда, ибо он прошёл исключительно слаженно и все проявили нужную инициативу в условиях вынужденной сложной импровизации в исключительно быстром темпе и в молниеносные сроки.

М. И. Калинин учил, что обман товарищей — величайший позор, но обман врага в ряде случаев необходим. Это было соблюдено.

Не подлежит сомнению, что в Крыму могли бы быть уничтожены все наличные махновцы, если бы все войска действовали так же, как 5-я Кубанская кавалерийская дивизия и 2-я Донская стрелковая дивизия.

Трижды Герой Советского Союза С. М. Будённый справедливо описал все трудности борьбы против бандитов на Украине в 1920—1921 гг.

Наглость махновцев была столь велика, что они планировали нападение даже на дачу М. В. Фрунзе (командующего войсками Украины и Крыма) под Харьковом. А между тем Харьков оборонялся отличной дивизией коммунистов ЧОН под командованием М. В. Сангурского. Сангурский рассказывал, что был захвачен приказ Махно: «Крикун и Гроза собираются у Прокопа и с приходом Васи, приголубить Мишу», что означало сосредоточение махновцев в определённом пункте и захват М. В. Фрунзе.

Однажды М. В. Фрунзе со своим адъютантом и конным ординарцем заехали в расположение махновцев, в пункте, куда должна была прийти наша часть. М. В. Фрунзе и конный ординарец были ранены окружившими их махновцами, но спаслись на своих великолепных конях; адъютант же был убит. Сангурский говорил, что лошадь, спасшая М. В. Фрунзе, [в 1925 г., во время похорон военачальника] печально шла за его гробом.

Анархистская пропаганда махновцев вредно действовала даже на отдельные части Первой Конной армии. Позднее, уже на Дону и Кубани, на бандитское положение перешёл комбриг Маслаков со своей бригадой, но был разгромлен 2-й Донской стрелковой дивизией и уничтожен 22-й Краснодарской стрелковой дивизией.

Кстати, 64-й стрелковый полк 22-й стрелковой дивизии, уничтожившей банду Маслакова, в 1922 г. перешёл 27-м стрелковым полком во 2-ю Донскую стрелковую дивизию.

Вернёмся ещё раз к захвату Каретникова с его отрядом. Мой военкомдив Я. Скопов после долгого разговора с РВС 4-й армии сказал мне: «РВС сомневается — действительно ли мы захватили Каретникова с его конвойным отрядом?» И категорически отверг моё предложение пустить всех заключённых махновцев в расход, потому что из этого захвата необходимо извлечь максимальный устрашающий эффект и в то же время не отпугнуть всё ещё бандитствующих махновцев от сдачи. «Мы с вами головой отвечаем — вплоть до расстрела за бегство хотя бы одного бандита, что крайне неприятно. Мы с вами избрали очень правильную дифференцированную линию поведения в отношении Каретникова с его головкой и его отряда.

Это ужасные враги — наш особый отдел у рядовых махновцев выясняет массу сделанных ими нечеловеческих зверств, и на суде РВТ Каретникову не удастся отвертеться. Я бы задавил всех этих бандитов своими руками. Но ничего не поделаешь. Будем продолжать усыплять бдительность Каретникова и его ближайших палачей. Надо рассеять страх населения перед Махно, чтобы оно не считало Махно непобедимым и уверовало бы в победу РККА и над самим Махно».

Мой наштадив Б. Н. Сперанский тщательно изучал тактическую и оперативную документацию «повстанческой армии» Каретникова, из которой почти невозможно было узнать замысел махновцев, но для них замысел был предельно ясен.

Например, при бое в селе: «Ковальчук идтить через Ивана Малого, Шерстюка, дальнего Панаса, потом взять Розу за шкирки...» — таким порядком не было ни одного названия населённого пункта. Советские войска тоже шифровались: «Роза» — вероятно, начдив 42-й стрелковой дивизии Розен, «поддать жару сынкам Феди» — видимо, название начдива 46-й стрелковой дивизии И. Федько.

Генерал-лейтенант Г. Д. Пласков, действовавший против махновцев в составе курсантской дивизии, знает многое, но гораздо меньше, чем знала 2-я Донская стрелковая дивизия...

Из разговоров с Каретниковым и его сподручными я узнал их «тактику». Махновцы умело превращались в «мирных» жителей, для чего в тайниках прятали лошадей и оружие, исчезая бесследно перед преследовавшими их нашими войсками, нападали на спящих и без потерь их уничтожали.

Однако 2-я Донская стрелковая дивизия ещё на Дону и Кубани научилась находить спрятанных лошадей и оружие. Особый отдел 2-й Донской стрелковой дивизии умело вёл агентурную разведку, а штабы и войска умели соблюдать секретность направления движения по приказу.

Тылы и штабы имели надёжные самооборону и конвои, объединяясь при оказии друг с другом, соблюдая по возможности зрительную связь.

При отдыхе бойцы и командиры не расставались с оружием; пулемёты и пушки, а также лошади и повозки располагались в удобных местах и охранялись.

Усиленные предложения выпивки от населения принимались осторожно по очереди и ни в коем случае не дежурными подразделениями (частями) и не внутренним нарядом — не говоря уже о внешнем наряде.

Размещение пулемётов на колокольнях было обязательным. Дежурные подразделения размещались в школах и Совдепах. Для окарауливания пленных Каретникова и его бандитов были выбраны отборные по силе и ловкости люди, вооружённые ножами и пистолетами или наганами.

Незнание этих особенностей борьбы против махновцев или несоблюдение Устава внутренней службы вело к гибельным последствиям. Так, например, в районе Белоцерковка махновцы уничтожили спящий штаб Петроградской курсантской бригады во главе с комбригом.

Оказалось, что у махновцев была агентура в частях РККА. Они имели печати 7-й кавалерийской и 42-й стрелковой дивизий и производили разведку под их «фирмой». Лозунги их были: «Бей евреев и коммунистов! Да здравствуют врангелевские деньги!» А их было много на руках. В то время деньги ценились: 1) царские, 2) керенские, 3) врангелевские, 4) советские и 5) украинские (кроме гетмановских), поэтому лозунг имел существенное значение для тёмного населения.

Мною был получен приказ об отправке захваченных бандитов в Мелитополь к начальнику тыла 4-й армии Грюнштейну, и мне пришлось лично заняться оборудованием вагонов под бандитов и для конвоя — причём бандитам я сказал, что неизвестно, что с ними будет, но если они торопятся умереть, то могут попытаться сбежать.

В Мелитополе на городской площади около собора Каретников, Осипенко и Емельяненко были расстреляны ротой московских курсантов из дивизии т. Павлова. Как мне передавали, особенно т. Шитов, расстрел был обставлен очень торжественно. Сначала был зачитан приказ с благодарностью махновцам за борьбу против белых (причём курсанты отдали честь, держа винтовки «на кра-ул!»), а потом — за выступление против Советов — именем РСФСР, расстрелять (причём винтовки были уже к ноге).

Каретников сказал: «Товарищи! За что вы нас расстреливаете? Виноваты не мы, а революция...» Однако командир роты сказал: «Нечего даром тратить своё время и отнимать время у других. Мы не пойдём просить об отмене приговора, а будем его исполнять. Поэтому поварачивайтесь кругом, чтобы мы вас расстреляли». Осипенко и Емельяненко повернулись, а Каретников нет. Они были расстреляны. Остальных махновцев судили и расстреляли около половины.

В. И. Ленин был очень недоволен неудачей операции в целом, поэтому командарм 4 Гештаба Лазаревич назвал успех 2-й Донской стрелковой дивизии «полицейской операцией» и даже не объявил за неё благодарности. М. В. Фрунзе, наоборот, при встрече со мной всегда вспоминал об этой удаче 2-й Донской стрелковой дивизии, — а он знал это дело.

Сводная курсантская дивизия т. Павлова —прекрасно дисциплинированная, — проделывая походы с винтовками на плечо, не могла угнаться за махновцами. Она была усилена кавполком 2-й Донской стрелковой дивизии. Командарм 4 управлял, пользуясь сведениями от «местной жительницы», но не имел хорошей разведки.

Этот захват Каретникова с его отрядом 2-й Донской стрелковой дивизии на станции Джанкой 26 ноября 1920 года отмечен в юбилейном сборнике «9-я стрелковая Донская Дивизия», издательство «Северный Кавказ», 1930, стр. 52—53. На фоне неудач 4-й армии в борьбе против Махно удача 2-й Донской стрелковой дивизии явилась Лазаревичу укором, и он всячески мстил мне и дивизии, для чего пытался меня заменить на этой дивизии своим помощником Грушецким, но М. В. Фрунзе этого не допустил. Затем Лазаревич пытался отобрать у 2-й Донской стрелковой дивизии взятые ею трофеи и даже части (автороту, запасный батальон, дивлазарет). Дело дошло до главкома С. С. Каменева, который отобрал у 2-й Донской стрелковой дивизии лишь один тяжёлый артдивизион, необходимый для обороны побережья Крыма. Лазаревич не представлял меня к награде, но в конце концов — под влиянием бывшего военкомдива Я. Скопова — представил меня к ордену Красного Знамени, каковое представление и погибло в архивах Командного управления ГУРККА.

В ЦГАСА — фонд 1025, опись 1, № 24, п. 40 — сохранилось: «...при действиях против Махно в Джанкое был арестован командарм повстанческой Каретников, его адъютант Емельяненко и комдив Осипенко с отрядом и 6 пулемётами. Все разъезды Махно, направляемые на громадный участок дивизии Джанкой — Хорошек — Н. Дмитриевка — Н. Григорьевка, были переловлены, и с тех пор части махновцев, увидев твёрдое отрицательное к себе отношение со стороны 2-й Донской стрелковой дивизии, всемерно избегали столкновений. В это время дивизия находилась в отличном состоянии, имея численный состав до 22600 чел. людей, сильных нравственно и физически...»

Надо отметить, что в 1923 г. 2-я Донская стрелковая дивизия была переименована в 9-ю Донскую стрелковую дивизию. Ныне её наследницей является в/ч 73881.

Мелитополь с 7 по 27 декабря 1920 г. оборонялся 3-й бригадой 2-й Донской стрелковой дивизии и для Махно был поэтому недосягаем. 19 декабря 15-й стрелковый полк 2-й Донской стрелковой дивизии в 80-ти верстах севернее Ногайска встретил массовую атаку махновских тачанок с конницей и батареей в десять орудий, но отразил её, захватив два пулемёта, знамя и пленных. Махновцам удалось изрубить штаб Петроградской бригады курсантов.

Группа комкора 3 Каширина с 42-й и 2-й Донской стрелковой дивизиями двойным кольцом окружила махновцев в Берестовое, причём атака — вопреки докладу 2-й Донской стрелковой дивизии — была отложена на утро, а махновцы ушли через расположение 7-й кавалерийской и 42-й стрелковой дивизий, о чём я и предупреждал.

По заданию капиталистов махновцы и другие банды должны были разрушить Донбасс, на охрану которого была поставлена 2-я Донская стрелковая дивизия. Правда, махновцы ввиду глубокого снега дальше станции Доля не пошли, не желая расставаться со своими тачанками. Позднейшие нападения были отражены, Донбасс был сохранён — что отмечалось в приветствии РВС СССР 1930 г.

Махно удалось захватить Мариуполь, но Азовская флотилия их выкурила. Вообще махновцы были плохими конниками и не умели рубить, нанося массу малозначительных ран — но, пользуясь тачанками и подводами, они превосходили нашу конницу в манёвренности, а пехоту нашу на подводах упреждали, сменяя утомлённых лошадей на свежих.

2-я Донская стрелковая дивизия имела хорошую службу охранения и самооборону обозов, потому и была махновцам не по зубам ввиду своей непрерывной боеготовности.

В. И. Ленин выражал неудовольствие плохой организацией борьбы против махновцев — и это, безусловно, было справедливо. 2-я Донская стрелковая дивизия вскоре была возвращена на Кавказский фронт, ибо там хватало своих бандитов. Лишь позднее Первой Конной армии и конникам Котовского удалось ликвидировать махновские главные силы...

Трижды герой Советского Союза С. М. Будённый отмечал, что только на юге и востоке Украины было 200000 бандитов, что являлось огромной силой.

Мне по приказу инспектора пехоты и бронесил РККА А. И. Седякина пришлось беседовать со Слащёвым (генералом-палачом, работавшим в «Выстреле» по категории командира дивизии и в моей комиссии по стрелково-тактическому кабинету ЦДКА). В беседах Слащёв попрекал Врангеля, что тот не сумел в союзе с бандитами уничтожить Южный фронт М. В. Фрунзе при разрушенном с помощью голода и холода тыле. В действительности внезапный удар через Перекоп и Сиваш без военной техники, явившийся выполнением гениального плана В. И. Ленина, не позволил бандитам и Врангелю использовать наше труднейшее положение при затяжке войны и сомкнуться с кулацкими восстаниями и кронштадтским мятежом.

Бандиты были очень коварным, сильным и опасным врагом, чего не понимают наши историки. Махновщина была своеобразной «мафией» на советской земле, притом соединённой с крупной военной силой, белогвардейщиной и мировым империализмом.

Опыт борьбы 2-й Донской стрелковой дивизии против махновщины и других бандитов, безусловно, полезен и заслуживает большого внимания, а стало быть, и опубликования.

Бывший начальник 2-й Донской стрелковой дивизии

генерал-лейтенант в отставке, доцент, кандидат военных наук [роспись]

(КОЛЧИГИН)

7 апреля 1972 г.

313850, Изюм-4, ул. Высокая, 36