©П · Станислав Минаков  
 
Литеросфера <<   >>  
 

ТОРЖЕСТВО ПРАВОСЛАВНОГО БУДДИЗМА

* * *

Посреди непотребного стёба

Я стою, как неузнанный Ной.

Охреневший от Божьего взъёба,

С незамоленной свинской виной.


А вина-то моя виновата —

В ближних плачах и дальних слезах.

Паче совести нетути ката.

Перспектива у тех херовата,

Кто не слушал, а «токмо писах».

И срывается снежная вата

С небеси, будто в праздник Песах,

И ума проседает палата,

И седеет печаль — в волосах.


Вот-те путь! И не надо инова,

Покаянья стезя — не нова.

Лишь за нею

                        грядёт vita nova...

Но страшуся планиды Иова,

Плачет ивой моя голова.


Всё — взаправду, дословно-серьёзно.

Запоздало себя сокруша,

Что рыдаеши — сумно, послёзно —

Моя глупая, злая душа?


7, 10 мая 2002



* * *

Я — не справился. И чаю: впредь меня не посылай

В этот мир, где различаю только гогот, вой и лай.


А такое же — назавтра ожидается, и впредь.

Кончен гон у аргонавта — поперёк волны переть.


Ходют, глядь, тиранозавры, веют гогот, лай и вой.

Я сегодня — жив, а завтра — расплачуся головой


За свою больную душу, за печаль — к тому, кто сир.

Трушу, жизнь трушу, как грушу: глядь — вокруг не сад, а тир.


Глядь, уже готовят вертел. Где же ты, Ветеринар?

Только — небо, только — ветер, только радость плах и нар.


Никаким скотам не ставлю никаких делов — в вину.

Так бы им и кануть — стадом — в надлежащую волну.


Где Ты, Врачу?.. Вседержитель, покажися из-за штор!

Погляди, как вянет житель, выйми пламенный мотор


Из груди али из заду — у того, кто день-деньской

Пробавляется — в надсаду — вкусной кровушкой людской!


Их — в грядущем мезозое — сделай сочною травой

(Пережёванной козою), а меня — уволь, уволь!


Был я, был я тараканом — предпоследнего раза!

В чорну щёлку тихо канул, не мозолячи глаза.


А теперь я буду Буддой, растворившимся ни в чё,

Простираясь сквозь остуду: жёлтый шёлк — через плечо!


октябрь 2001



* * *

Ревнитель по Боге, ответь, для чегошеньки страх?

Себя надоумлю: боязнь — может быть, запятая,

И вверх восклицательна. Здесь аллегорья — простая:

О райских взыскующих кущах, эдемских кустах,


В которые, ужас изведав живой живота,

До стенки дойдя, претворяясь, душа устремилась

И смертыньки доброй лакает свободу — как милость,

Как ласку, взирает на землю: ну вот же, вот та


Питала меня и пугала, недолгое мясо

Неловкого тела водила по зыбким путям —

Неужто вот та? Да, вот та, да, вот та, и вот там —

Не ведая часа...


Но ежели страх — это просто и только спина

Глазастая, слабая — холод Орфея в Аиде,

Тогда ты не бросишь испугу калёное: выйди!

Тогда ты и есть — подземелье, обрыв и стена.


25.05.2001



ЧЕТЫРЕ

Андрею Полякову


Поклонная грекам ли, таврам, причастная ль высшим лугам,

Одна — равнодушна к литаврам, хвалениям, льнущим к ногам, —


Приходит к кенту, что кентавром снедает словес чуингам —

Чугунным врачующим лавром четырежды дать по мозгам.


Не три, а четыре, четыре удара — большой голове,

Чтоб Торе внимала, Псалтыри, Плотину иль прочей плотве,


Летающей в зарослях Леты по времени — впрямь или вспять.

Заметы пииту, заветы, за кои повадно — распять.


Всё это — законы полезны — для зычной пиитской души.

И он подзатыльник железный приймает — как пай анаши.


И дышит, и видит, и внемлет — ушибленный Музой, шальной.

И сферную музыку емлет, радея о твари земной.


«И грустную песню заводит, о родине что-то поёт...»

И песня — пиита заводит, куда-то — ужо — заведёт!


Запомни: не три, а четыре! — квадрига, квартет и квадрат. —

В заветной завещана лире цифирь неизменная, брат!


Пока не сподоблен — в терновник, где мучил дитя иудей,

Держи Аполлонов половник, хлебай Каллиопин кондей!


12.05.01



ВУРД И ГОЛОВА

Приношение Николаю Васильевичу


Душа Вурда есть кость.

Плоть Вурда есть то,

        что Вурд ест.

А Вурд — грызть

                свой люд.

Люд, стал-быть, — мёртв?

Но кто бы бе

                течь газ и врубать свет?

Потому люд

                не мог-бысть

                мёртв

                весь.


Вурд люду свому есть Отец

                und

люду свому он есть и Мать.

Вурд не есть ответчик,

Вурд ist

                истец.

Вурд

                народ свой

                уметь имать.

Скор

                народу придёт

                крестец?


У Вурдовых ног

                всегда быть чернь.

Над чернью — сверх чуть —

                клубится серь.

Массажь ей мозг

                и кус ей — в рот!

Ведь серь — та ж чернь,

                но — наоборот.

Вурд тож

                есть чернь и серь,

но нынче быть Вурдом — его черёд.


Вурд рёк: «Иго

моё — благо, а бремя моё — легко».

Ан всё обло у него — аки фига,

Болт — от компании «Вурд и Ко».


Вот — нужная жидкость Вурда, лак, —

Чтоб крыть

                всяку стебль

                кривд-неправд.

Из ящика песнь

                вдруг:

«Вурд — люда зрак

        и для люда злак!

Вурд люду — гуру и друг!»

А люд ящику рад,

Ведь ящ

                люду-народу — дар.

Вурд сквозь ящ

                лезет к народу в дома.

Люд, вурдоедомый, стенает,

                но терпит, подл.

Ибо суть его — страх,

                то есть чумы чума,

обставшая слева и сзади,

                изнутри, над и под.


Вурд же — сверхподл,

и серых ядущих стращает падл

отлучением от

едомого люда тел.


Но сам Вурд знает свой самый страх:

вдруг ударяет гонг —

                адз! —

э! — является Голова.

А за ней — грядет иных

                отсечённых голов рать.

И тогда,

                галушками губ шевеля едва,

Вурд начинает водяру

                не есть, а жрать!


Вурд — быстр,

                чтоб увидеть стекляшки дно,

свою совесть увесть в пустыню,

                а страх испустить в Китай.

Но Голова является —

                адзе — адз! — всё одно

и говорит, синея:

                «Тело моё — сожрал,

                тогда вот — своё отдай!»


17—18.04.2002



ЛЮБОВЬ К БУДДЕ

Когда Сапарвати играет в гляделки с нефритовым гребнем

и чёрные пряди

                            не холит — когда — между гребнями гребня,

душа ее шепчет: ты где, Гаутама?

Я знаю: ты здесь, Гаутама.

Глаза твои вижу, но где же ты сам, Гаутама?

И шёпот души Сапарвати

струится — как пряди — меж гребнями гребня.

Любовь к Гаутаме возможна лишь там,

где исторгнута плоть из пространств поцелуя —

как ком перламутра — с песчинкой — из чрева моллюска.

Любовь к Гаутаме — лишь там, где изъято желанье.

Но ты же — земна, Сапарвати,

тебе за предел — не продлиться.

Забудь Гаутаму, забудься, стекая

меж гребнями гребня.


Нефритовый гребень

глядит в золотые глаза Сапарвати...


22.06.01



* * *
(Песенка про ослика)

Ирине Хвостовой,

Дмитрию Сухареву


Спасаемся или пасёмся?

Доколе? Куда? И на кой?

По сёлам несётся позёмка.

А ослик — кивает башкой.


Рысистый зверина ушастый —

Не мучил бы слабую плоть

И в дебрях не рыскал, не шастал.

Но если сподобит Господь...


Ослепший от снега ослище —

Как вечный задумчивый жид —

Он счастия, знамо, не ищет,

Но всё ж, не от счастья бежит.


Ведь ночь — неотступна. И дикой,

Промозглой тревогой горит.

...Жена говорит: «Погоди-ка!»

Но муж — «Поспешим», — говорит.


Скрываться... надеяться... деться...

«Иосиф, постой!.. Он устал!» —

И с крупа слезает. И хлебца

Подносит к звериным устам:


Нелепый, несуетный ослик

Лепёшку пустую жуёт

И слышит космический оклик,

И тычется в бабий живот...


Бывает: откусишь печенья —

От ближних щедрот, не со зла —

И высшее предназначенье

Открыется в карме осла.


И в радость — родство иль юродство,

И жисть — не сатрап, а сестра!

И хочется быть и бороться,

И ухи — на стрёме с утра.


Мы — босы, но светом одеты

И шепчем, коль вьюга сечёт:

«О, пазуха Господа, где ты?

Ты есть — и страданья не в счёт!»


И дадены Отчие хлебы,

И, значит, Малец — защищён.

В соломе, во Славе, во хлеве!

Во хлеве, а где же ещё?!.


22.04.2002



НА «АННУ ТЁПЛУЮ»*

Бабка в валенках,

Согбенная, идёт.

Бабка маленька —

Сквозь город-идиот.


Людный, каменный —

Да пустыни пустей.

Ад в нём — пламенный,

Ан холод — до костей.


Зимней шапкою

По августу трясти?..

Губы шамкают,

Иконочка в горсти.


Цветик аленький —

Аргоновы огни...

Бабку маленьку

Спаси и сохрани!



* 6 августа по нов. ст.



СОЧИНИТЕЛЬ

Медитирующий над чистым листом бумаги

должен располагать достаточным

для сего занятия временем,

то есть прирождён быть либо аристократом, рантье,

чья свобода оплачена трудом многих и многих,

либо аскетом, плюющим на всяческие земные блага,

но даже в последнем случае, оставаясь при «воде и картошке»,

он должен иметь вольную копейку для покупки упомянутого листа,

не говоря уж о карандаше или чем-то сверх того, о,

презренные пенензы, — тугрики, динары, крузейро, шиллинги, как

абстрагироваться сочинителю,

что научается

непредсказуемости звучащей ткани — у Йозефа Гайдена,

который, как утверждают господа Плетнев и Бродский,

был выдающимся именно композитором,

ибо только непредрекаемость размещения частей произведенья

друг относительно друга,

организованная созидающей волей

и совсем не подобная смешной и красивенькой россыпи

старых пуговиц из бабкиной шкатулки,

итак, лишь воплощенная неожиданность

каждого следующего мига

в предвосхищаемом нами потоке —

достойна усилий, равно как и неминуемого затем восторга,

там, говорю вам, истинная красота,

а значит, и благодать,

которую, если угодно, можно именовать любовью.



* * *

Вольфгангу Казаку


...А под утро видел во сне Христа:

В светло-сером, плат — вишнёв — на плечах.

Он молчал. Словно совесть моя — чиста.

А я знал, знал, что — нет, не чиста!

Но укора не было в долгих Его очах.


Он стоял от меня в двух иль трёх шагах.

А за Ним — стояли ученики,

Благодать покоя в скрещённых держа руках.

И меня оставил мой грех, мой несносный страх!

...Но коснулась влага моей щеки.


И хотел воскрикнуть я: «Иисус!

Все, что чаял я сердцем обресть, — есть Ты!»

Но не вышло слово из терпких уст,

И застыл я, плотью недужной пуст,

И сковала тяжесть персты.


И, глаза разверзнув, дрожа, как телок, —

Я, с ушами, полными слёз,

В полутьме дышал в кривой потолок

И, ликуя, напрасный, постичь не мог:

Ты о чём мне молчал, Христос?


О ничтожной плоти, о грешной слепой душе,

О несчастной моей земле,

В нищете прозябающей, как в парше,

И почти забывшей Тебя уже?

О Вселенной, скулящей во зле?


Да, мой Боже, я тоже — всему виной!

Да, Господь, я собой — прежде всех — казним!

В это утро, Вседобрый, Ты был со мной.

Но не знаю, как дальше мне быть с собой,

Что мне делать с миром моим?


16 июля 2000 г. от Р.Х.



СЕКСТИНА

Приношение Петрарке


Франческо, знай, что и за семь столетий

Ничто не изменилось в человеке,

Не вышло воплощения другого.

Как прежде, он охоч и жаден множить

Вокруг себя не доброту, а вещи —

Тоскливые, бессердные предметы.


Он детям завещал любить предметы,

Решив, что посреди эпох, столетий

От мира лишь одна защита — вещи, —

Чем больше их «висит» на человеке,

Тем больше он способен вещи множить

И тем — всевластней над судьбой другого.


А можно ль было ожидать другого,

Мой брат Петрарка? Вот они, предметы:

Дома, машины, тряпки... Список множить

И множить можно в череде столетий;

В хотящем чреве чрева, в человеке,

Они растут как монстры — шмотки... вещи...


Везде, куда ни сунься, всюду — вещи.

Себе прибавить, вычесть у другого —

Таков талант — от веку — в человеке.

Кто счёт придумал, чтобы счесть предметы,

Тот знал закон спешащих в ночь столетий:

Дели чужое, чтоб своё — умножить!


Но даже если очень мало множить,

Всё постепенно покрывают вещи.

И память, озирая склеп столетий,

Не извлекает ничего другого —

А лишь неисчислимые предметы,

Сжирающие Бога в человеке.


Франческо, я скажу о человеке:

Сей создан для того, чтоб приумножить

Не свет, не милосердье, а предметы;

Лишь вещи, пожирающие вещи, —

Чтоб не осталось — ничего другого,

Когда Господь закончит ход столетий.


Нет в мире человека, есть — предметы.

Размноженные алчностью столетий,

Ждут вещи Суд Пришествия Другого.


5.12.01


 

Станислав Минаков


«Посреди непотребного стёба...»
«Я — не справился. И чаю: впредь меня не посылай...»
«Ревнитель по Боге, ответь, для чегошеньки страх?..»
Четыре
Вурд и голова
Любовь к Будде
«Спасаемся или пасёмся?..» (Песенка про ослика)
На «Анну тёплую»
Сочинитель
«...А под утро видел во сне Христа...»
Секстина
  ©П · Станислав Минаков <<     >>  
Hosted by uCoz