* * *

смотрит Гёте на карусель

Лафайет указует на кустик

сообщая тем самым: отсель

хоть немного но точно попустит

им великим должно быть видней

где теперь пролегают границы

под землёй на земле и над ней

голосят полоумные птицы

тем кто больше не верит в слова

и грозит удивлённому небу

солнце вылетит из рукава

в назидание и на потребу

только вряд ли поверят глазам

надышавшись цветов и эфира

в час когда распахнется сезам

и зажгутся сокровища мира

* * *

кто буквы наугад десницей мокрой метил

и облаку чернил повелевал — замри?

слепые рыбы пусть целуют полумесяц

а самописцы пусть пускают пузыри

ни слова на развод безмозглым экспонатам —

из створчатых домов не разбежались чтоб

подводный царь стегал оборванным канатом

по илистому дну нахмурив синий лоб

дырявых кораблей раскачивались ясли

но спали безмятежно в каютах моряки

не ведая о том что таяли и гасли

в тумане закопчённом миры как маяки

* * *

вздохнул устал отцвёл зато

остался жив зато вздохнул

продал копьё купил пальто

принёс домой прилёг уснул

а мог бы выйти из воды

сухим как якорь если б мог

наградой лучшей за труды

служило б счастье между строк

жизнь — черепаха на боку

жизнь — черепаха на спине

поспал проснулся по свистку

надел пальто надел пенсне

* * *

неизвестно что в лесу на поляне сдохло

у святого молоко на губах обсохло

сдуру птичка залилась — ах с какой же стати

удостоилася я божьей благодати?

и услышала в ответ — ничего такого

белый свет как белый свет: эрго сум — аб ово

ты кляла судьбу свою ты не спала ночи

а сегодня свиристишь песни что есть мочи

благодарствуй отче наш я теперь в порядке

слёзки высохли давно соль лежит в осадке

в зиму прошлую смогла выжить без потерь я

разучила модный свист отрастила перья

солнце вышло из-за туч блещут эмпиреи

от Карибских островов до Северной Кореи

и цветочки расцвели и на море блики

знаю будет всё окэй в смысле чики-пики

СТЕКЛО И ПЛАСТИК

стекло направо пластик налево

кричала Адаму на ухо Ева

кричала — я дунула на молоко

я дунула думая это легко —

запомнить расположенье предметов

когда бы не свет с потолка фиолетов

сочился сквозь пальцы и капал сквозь сито

пригрела себе на груди паразита

пригрела себе на беду и отныне

я проклята кажется словно бы мы не

исполнены духом но полнимся ядом

зачем же мы вместе? зачем же мы рядом?

Адам отвечал ей — обиделось кисо

а я ведь полжизни искал компромисса

и пыль вытирая и моя посуду

шептал как молитву я больше не буду

пластик направо стекло налево

бери всё что хочешь моя королева

вот злато бери вот цветные каменья

о только бы свыше достало терпенья

подумаешь драма подумаешь горе

не солнце погасло не высохло море

что справа от бога — внушали мне други ––

то вечно слева лежит от супруги

* * *

удостоверившись что нет свободных мест

смирившись с тем что мир позорно тесен

полюбишь саночки возить на Эверест

под адский скрежет альпинистских песен

и будешь из заснеженной дали

блистать окрест газпромовским кристаллом

пора наверх отбросив костыли

по чёрным льдам и по отвесным скалам!

* * *

Б. Л.

ожил внезапно и утром бескровным

пошёл без конца спотыкаясь на ровном

лишь статуи вслед ухмылялись — куда

куда ковыляешь балда?

так рано — ещё не очухались птички

полиция спит и одни электрички

гоняют по городу порожняком

и колокол тихо звонит ни по ком

не слышишь? не надо глухая тетеря

валяй уходи — небольшая потеря

согреешься в топке проплаченных будней

чем утра прекрасней тем сны беспробудней

* * *

трепыхается рыбкой

пойманный свет

в стакане дрожащем

настоящего нет

настоящего нет

настоящего нет

в настоящем

ЖУРНАЛ ГРЁЗ

Март, 23, 2002

Женщина показывает мне маленькие офорты с изображением группы людей на фоне пустынного ландшафта. У людей на головах были раздвоенные колпаки. Женщина объяснила, что это работы самого лучшего в мире иллюстратора Беккета и Хармса. Потом сказала: «Иисус Христос — это резинъюнкция».

Кандинский объявил о краже кисточки и подал в суд на гостившего у него незадолго Евтушенко. У Евтушенко берут интервью. Вначале он рассказывает о том, как любит Москву, «родину великого Райкина». Показывают стол, накрытый матовым стеклом. На стекле лежат разные кисточки. Журналист похож на Марата Гельмана. — Что вы можете нам рассказать в связи с кражей? — Да, действительно, я гостил у Кандинского и с его дочерью у меня завязался роман. На память я взял с собой одну кисточку. — Крупным планом рука Евтушенко. Он что-то рисует украденной кисточкой по стеклу. — Скажите, а что такое, по-вашему, подлец? — Ну, так нельзя сразу объяснить. Подлец — это подлец... — Евтушенко говорит долго, сбиваясь и нервничая. Потом показывают клип группы «Би-2». За круглым столиком сидит девочка. Её мамаша накрывает белую скатерть.

Апрель, 12, 2002

Монолог пойманного преступника: «...кем ещё я мог стать? Актёром? Для этого нужно быть душой компании, а я совсем не балагуд».

Июнь, 24, 2002

Необходимо придумать броскую рекламу двум сферическим объектам. Предположительно, яблокам. Проблема заключается в том, что они абсолютно одинаковы и безлики, и задача — каким-то образом визуально определить между ними разницу. Находится следующее решение: одно яблоко целует другое, оставляя на кожуре след губной помады.

Утро. Еду на велосипеде по просёлочной дороге. Подъезжаю к шоссе. Останавливаюсь возле автобусной остановки. Вокруг летний пейзаж. Неподалёку озеро. Справа вдалеке — стройка. Готова одна стена из кирпича высотой с небоскрёб. Она начинает за всеми «гоняться» и прихлопывать людей, как мух. Находится следующее решение: надо войти в воду и стена в погоне за мной там сразу же и утонет.

Август, 20, 2002

Биологическое оружие в виде стручка, разделённого на две длинные, загибающиеся в разные стороны, стрелки. История распространения: один стручок слетает с кузова грузовика и, упав на землю, моментально превращается в заросль. Жертвой становится первый же человек, проходящий мимо. Его тело сильно деформируется, и сам он превращается в зомби. Все, кто попал под воздействие стручка, первым делом продают свои велосипеды и часы. Поэтому всюду на улицах рядами стоят велосипеды, на аккуратно подстеленных тряпочках — горки запчастей или разобранные часовые механизмы. Иногда пружины и шестерёнки помещены в деревянные рамы. По мере того как я об этом кому-то рассказываю, история снова воспроизводится «в картинках», но с небольшими искажениями.

Чеченское село, крестьяне с виду совсем средневековые. Березовский в смокинге ходит вокруг и раздражённо тараторит в своей манере: «Вам обещали отстроить новые дома, жилые комплексы, но слова никто не сдержал, центр всех, как всегда, обманывает. Возьмём заслуженную работницу такую-то». Указывает на старуху в серой блузе и длинной юбке. Она стоит босая на участке земли. Потом начинает ногами топтать землю, и чем дальше тем больше её движения напоминают танцевальные па. Старуха преображается, молодеет, начинает кружиться и в конце концов с дикой скоростью ввинчивается в землю, на которой остаётся насыпь, как возле кротовой норы.

Березовский продолжает: «Её имя известно во всей Европе, когда-то в её доме останавливался Энрико Карузо!» Одна женщина добавляет: «У нас ещё и Кафка останавливался».

Иду по кладбищу, а мне навстречу по дороге оттуда два мужика. Смотрят нагло, в руках несут какие-то бутылки. Вокруг куча вещей, похожая на последствия переезда. Вижу вспоротые тюки, грязный чемодан, матрац и две фотографии Высоцкого. По последним я определяю, что вещи принадлежали русским.

Декабрь, 11, 2002

Лес. Медведи находят что-то типа маленького теремка и начинают спорить, что там находится внутри. Приходят львы и говорят — мы тоже хотим знать. Медведи обижаются и возводят над теремком высокую пирамиду из земли. Следует быстрая смена кадров в сопровождении нарочито электронных звуков. Думаю — грубая работа. На холм вбегает медведь, становится на задние лапы. Внутри его силуэта проявляется другой, конский. Лишние детали исчезают, конь встаёт на дыбы, ржёт.

Вторая мизансцена выполнена в другой технике. Чернильные пятна, всё немного размыто, вечер. Общий план: небо, корпуса общежития, машина. Из общежития выходит группа девочек, одетых ученицами католической школы. Они приближаются к ступеням здания, на террасе которого находится их наставница. Девочки становятся на одно колено и что-то нестройно говорят хором. В конце слышно не то «ваша честь», не то «ваше сиятельство».

В зоопарке мучают слона. К нему привязан трос, за который со страшным усилием тянет дрессировщик. Я знаю, что это пытка-аттракцион и слона очень жалко, хотя подробности мне не видны: вокруг вольеры толпятся люди. Когда они расходятся, я вижу, как слон мстит мучителю — очень метко плюёт в него из хобота. Я уже собираюсь уходить, но тут ко мне подходит работник и говорит, что, дескать, необходимо на металлической табличке отчеканить имена филантропов, жертвовавших деньги зоопарку. Показывает на горку заготовок, инструменты и образцы с десятками имён. Я беру молоток и зубило, но работник меня останавливает — мол, не торопись, этим можно заняться и дома...

Июль, 12, 2003

Краеведческий музей. Один из экспонатов — головной убор тверского губернатора XIX века. Над козырьком — полустёртая надпись на английском. По ней видно, что Тверская губерния раньше принадлежала Америке.

Ноябрь, 16, 2003

Гриша Брускин вспоминает «дидактический» рассказ Иосифа Бродского о развлечениях английских аристократов прошлого века. Они снаряжали корабль, отправлялись в плавание и, достигнув берегов какого-то экзотического острова, устраивали там пикник из привезённых с собой деликатесов. Английское развлечение именовалось «охотой».

Январь, 25, 2004

Гитлер, которого вместе с группой пенсионеров на прогулке я встретил в открытом летнем кафе. Мексиканец-официант вначале поинтересовался моей фамилией и сказал, что у меня льготный кредит и кофе мне положен бесплатно. Я стал рассматривать Гитлера. Мне было известно, что после войны его посадили в тюрьму и он, отсидев много лет и сойдя с ума, был в старости выпущен на свободу. Но внешне он не выглядел ни старым, ни сумасшедшим. Гитлер как Гитлер, только в спортивном костюме. Он сидел с недовольным видом и читал книгу, а я думал над цитатой одного историка, что если бы не война, он был бы одним из самых крупных учёных своего времени.

Февраль, 4, 2004

Tехника «тянуки», посредством которой можно передвигаться по стенам и потолку.

Февраль, 16, 2004

Никак не мог вспомнить, где родился Ницше, а вспомнить надо было обязательно. Точно знал, что город называется на Ц, но не Цюрих и не Зальцбург.

Март, 4, 2006

По дороге в спортзал решаю зайти в изостудию при харьковском Доме пионеров — порисовать. Там встречаю покойного Пескарёва. Думаю — странно, Стариков говорил, что Пескарь умер от алкоголизма. Пескарёв, однако, с пьяными глазками, но вполне живой. В изостудии встречаю также М. Мы с ней начинаем сперва спокойно о чём-то говорить, но она сообщает с улыбкой, что хорошо теперь представляет не только мою душу, но и душу другого мужчины. Мы ссоримся, и М. уходит.

Появляются какие-то люди, и я иду в спортзал. Стоя у дверей спортзала, замечаю, что мой рюкзак слишком лёгок — в нём нет формы. Решаю вернуться домой. С улицы звоню М., но мне говорят, что её здесь нет.

Вижу строй солдат, курсантов. Вижу знакомое дерево. К стволу прибит фанерный ящик, крашенный в белый цвет. Вспоминаю, что это тайник, который я не проверял много лет, и что наверняка внутри ничего нет. Взбираюсь на дерево и запускаю внутрь руку. К удивлению извлекаю оттуда адресованный мне пакет. Почерком Алика Марьянчика написано «ФУРНАПОЛ».

Март, 13, 2006

Я проездом в Харькове. Лежит почерневший снег. На мне светло-бежевый плащ. Несу пачку бумаги для рисования. Вижу каких-то неприятных девушек у видеомагазина, на двери которого приколота бумажка с трипл экс. Гуляя по аэропорту, я вдруг обнаруживаю, что ни плаща, ни рисунков нет. К моему удивлению, вскорости они находятся. Во внутреннем кармане лежит кошелёк с нетронутыми деньгами — долларами вперемежку с рублями. На одном из листов бумаги оказывается свежий карандашный рисунок — неумелый натюрморт из геометрических и фигур. Под рисунком стоит подпись Митюши.

Апрель, 23, 2006

Я с родителями в бассейне. Мама хочет купить кухонную плиту, облепленную остатками пищи. Мне и папе не нравится. Собираюсь «домой», проверяю билеты. Отлёт в семь вечера. Надо ехать на автобусе. В салоне среди других пассажиров Беня. По очереди пьём витамины, Я вижу, что Бене нечем запить. Ему передают бутылку водки. Он прикладывается, а потом отплёвывается со словами — она же мутная!

В это время на ухабе в автобусе потухает свет. Слышны разговоры.

Откуда-то говорят: «Кто там был вначале — Репин? Левитан?»

Я произношу так, чтобы все услышали: «Вначале был Бог, а потом уже Репин, Левитан...»

В автобусе становится тихо.

Май, 25, 2006

Клиника, где находимся я, Митюша и Яша.

Митюша даёт мне альбом своих рисунков. На первых страницах они совсем неумелые, но к концу — всё более и более профессиональные, нарисованные маслом: пейзажи Источника. Деревья и аллеи в постипрессионистском ключе.

Замечаю, что Яша постарела, у неё поредели волосы и на голове какие-то наросты. Но нам хорошо всем вместе.

В окно я вижу Нину Ивановну Виноградову, идущую нас проведывать.

Ночь. На железнодорожных путях в свете прожекторов сидит на корточках преступник с пистолетом. Я — в тени. У меня оружия нет, но я беру преступника на понт — направляю на него вместо пистолета указательный палец и требую, чтобы он отдал мне свои деньги. Он не отдаёт. Тогда я как-то выбиваю у него пистолет. Это придаёт уверенности.

Обнажённые мать и дочь стоят рядом. Они не вызывают эротических чувств. Мать худощава, а девочка с едва наметившейся грудью, скорее, склонна к полноте. Девочка просит мать сфотографироваться в таком виде, а мать стесняется.

Май, 29, 2006

Предлагаю установить у дверей в келью папы римского микрофон, чтобы для истории записывать звуки его шагов. Один из служек говорит, что это было бы для папы обременительно.

Незнакомая глупая женщина, которую надо развлекать. Я произношу различные слова наоборот и говорю, что в них столько-то букв. Женщина в ответ произносит эти же слова с начала и каждый раз очень удивляется, удостоверяясь в том, что названное мной количество букв верно.

Май, 30, 2006

Мне поручено купить лекарства для дочери Стаса. С большим рвением соглашаюсь. Стас объясняет, как добраться до аптеки. Он говорит, что вначале надо ехать прямо, а потом свернуть налево, куда дорога отклоняется по диагонали. Он повторяет это много раз, несмотря на то, что я и так давно всё понял.

Сквозь лобовое стекло на проезжей части среди машин виден необычный двигательный аппарат — плоская доска с серым пучком шерсти, похожим на лежащую собаку или крупного зайца.

Птенцы попугая. Живые, лежат на боку.

Анимационное (?) изображение стихов Цаплина.

Я закончил работу над длинным рекламным мультфильмом. Начальник несколько раз переспрашивает, готова ли работа, и я с лёгкостью отвечаю, что да. Я уверен в себе и поэтому могу позволить себе прогуляться в перерыв.

Забредаю в незнакомую подворотню. Вижу обломки скамейки, кран. Всюду запустение, разруха. Преобладают ржавые и охристые тона. Обернувшись, замечаю, что задняя часть двора необычно, дугой, выгнута, вывернута наружу, как в обратной перспективе. Зрелище впечатляет, и я жалею, что у меня с собой нет фотоаппарата.

Банк. Сижу на высоком стуле у стола для заполнения бланков. Сбоку — окно. Ласкаю сзади незнакомую девушку, которая ничего не замечает. Ловлю взгляд второй девушки, симпатичной и тоже незнакомой. Стараюсь смотреть не на неё, а в окно, но она наблюдает за мной внимательно и я вынужден снова обратить на неё внимание. «Она сможет подать на тебя в суд», — говорит вторая девушка.

Июнь, 14, 2006

Приём на работу.

Истеричная женщина-начальник диктует слова и выражения, которые мне надо аккуратно записать на листке бумаги для проверки моего знания английского. Я переспрашиваю, пишу криво, зачёркивая. У меня затуплён карандаш. Записи выходят вполне безобразными. Думаю, что меня наверняка не примут, но при этом чувствую некоторую благосклонность начальницы. Мне надо прийти снова. Кто-то говорит, что «они у неё все в кулаке». Опаздываю, попадаю в смежные помещения, где сидят тесно на стульях «они» — известные журналисты, нанятые начальницей. Среди них узнаю работника телевидения Лысенко.

Художественный фильм-фарс про фашиста и семейные отношения.

Реклама с указанием цены была наклеена на стене дома, но показывают бесплатно. Мужчина и женщина cсорятся и превращаются в летательные аппараты. Мужчина — маленький и манёвренный. Он попадает в камеру, где на стене двигается большой искусственный клитор, выполненный из ткани. Родители хотят спать, и я выключаю телевизор. По телефону звонит Д. и спрашивает, досмотрел ли я до конца, и говорит, что сейчас там самое интересное. Включаю телевизор снова. Там Псой Короленко, повязанный арабским, как у Арафата, полотенцем, поёт на фоне песков пустыни.

Главный герой оказывается хорошим. Он седой. Появляются создатели фильма. Автор сценария — молодой Солженицын.

Июнь, 29, 2006

Книга Плуцера-Сарно с эпиграфом из моего стихотворения продаётся неподалеку от здания 13-го канала.

Иду за ней в магазин, где встречаю Пригова и какую-то восторженную женщину.

Здание харьковского горсовета без герба СССР на фасаде. На его месте неприятная пустота, фрагменты арматуры.

Июль, 4, 2006

На гастроли приезжает Анри Волохонский с дочерью.

Меня приглашают выступать вместе с ними. Соглашаюсь.

Толпится очередь. Моя бабушка подходит и говорит, что битник с его дочерью погибли в автокатастрофе.

Долго не понимаю, о ком речь.

Домашний концерт должен проходить в квартире у Галковского.

У Волохонского хипповатая внешность, крупный нос картошкой и светлые длинные волосы.

Мы втроём, голые, проходим мимо сидящей на полу публики. Я узнаю одного человека в рубашке рубчиком. Спрашиваю у публики — а что это за хуй? Это такой-то? Мне отвечают — да.

В комнате, выделенной под костюмерную, много посторонних людей. Почти все курят. Кто-то вылез на балкон. Курят и на ближайшей крыше. Мне тоже хочется курить.

Спрашиваю у Волохонского, в чём, собственно, должны заключаться мои функции — ведь я не знаю слов песен. Он огорчён. Говорит, что перед выступлением я могу рассказать о связи альпинизма и культурологии. Мне это представляется авантюрой, но я соглашаюсь, думая про себя, что как-нибудь выкручусь. Первая фраза должна быть «культурология и альпинизм по сути — одно и то же».

По словам Волохонского, на мою роль приглашали Псоя Короленко, но он отказался, заметив, что если бы позвали Сашу Гальпера, он, в качестве компенсации, обязательно потребовал бы напечатать свою книгу.

Одна птица, переругиваясь с другой, присела на ветку у балкона.

Бегу на балкон и резким движением её ловлю. Мне кажется, моя ловкость должна быть замечена окружающими. Птица похожа на попугая-квакера, но тельце крупнее. «Кукушка», — думаю я.

Оказываюсь почти выпавшим из квартиры. Карабкаясь обратно в окно, думаю, что хозяин, наверное, сильно недоволен происходящим. Снова попадаю внутрь.

Супермаркет.

Поиски чего-то. Выход на улицу, где стоит ларёк с напитками в конусовидных посудинах с яркими этикетками. Они мне не нравятся, и я возвращаюсь.

Голый азиат, корчась, принимает контрастный душ, меняя шланги и напор воды.

Очередь голых людей — мужчин и женщин — в соседний душ.

Звонок Д. — её имя высвечивается на дисплее телефона.

Незнакомый голос в трубке — что с тобой, ты умер?

Июль, 18, 2006

Площадь Дзержинского зимой.

Возведение памятников. Крутые, но удобные ступени. Мысль о том, что заснеженный мир красив.

Разговор с Яшей. Её письмо на филологическую тему.

Июль, 29, 2006

Мы с моим спутником, прогуливаясь по Харькову, заходим в церковь, и я спрашиваю у монашки, есть ли у неё портрет Галковского. Она говорит — конечно, я хорошо знакома с Димочкой, — и отводит нас к стене, на которой висят разные изображения. Однако портрет не находится.

Август, 7, 2006

Я и мой приятель в кабинете Хазанова.

Немного безвкусный антураж. Украшения из меди.

Хазанов аккуратно причёсан, сидит в несколько формальной позе.

— Гердт любил Пастернака, но понимал его по-своему, и мы не можем полностью доверять его интерпретации.

Хазанов говорит долго и обтекаемо, и в результате становится ясно, что ему нужна от меня какая-то услуга, связанная с оформлением карточки «Сити-банка».

Я вспоминаю, что однажды для него уже её оформлял.

Спрашиваю, где ресторан, который он как-то хвалил. Хазанов называет улицу, дом и номер квартиры.

— Внутри там человека четыре и ещё несколько на улице. Перед домом увидите непроходимую лужу.

Становится смешно — мы догадываемся, что так нам дают понять о невозможности посещения ресторана.

Репетиция моего спектакля.

Я показываю женщине портфолио дизайнера. На одной из страниц — маленькое деревце торчит из гальки. Чувствую, что женщина немного разочарована, но не теряю самообладания. Объясняю, что такова была воля заказчика.

Август, 27, 2006

У С. пропала дочь.

Как нам с отцом удалось выяснить, её прячет один уважаемый человек. Мы разрабатываем планы по её спасению.

Отец знает, какую панель нужно вырезать из стены, чтобы попасть в тайник. Мы несколько раз встречаем похитителя. Это любезный, вполне интеллигентный человек. Я немного волнуюсь, боясь, чтобы он не прознал о наших планах.

Прогуливаясь, попадаю в маленький кинотеатр. Билеты не проверяют, и я решаю, что сеанс подходит к концу.

На экране крупным планом эротическая сцена. Скоро оказывается, что это короткая стимулирующая передача после программы «Время», а затем будут показывать неинтересное.

Август, 29, 2006

С мамой едем в автомобиле.

Отмечаю, что ведёт она. Начинаем выяснять отношения. Мама останавливается в людном месте, выходит из кабины и разговаривает со мной очень нервно. Я уговариваю её, что стоять здесь не стоит — люди вокруг настроены враждебно и могут угнать автомобиль в любой момент. Она меня не слушает.

Р. просит, чтобы я наклеил на стенах в городе афиши концерта некой певицы. Говорит об этом чуть ли не как о поручении, снисходительно. Вручает целую кипу. Наглость кажется даже смешной — я никогда не слышал певицу, мне всё это совершенно не нужно и, наконец, у меня нет клея. Тем не менее, соглашаюсь, беру и даже приклеиваю одну афишу на облупленную стену дома, освещённого вечерним солнцем. Мысли о том, как развешивать афиши в темноте. Безуспешные поиски клея в какой-то конторе.

Советский фантастический фильм о войне с инопланетянами. Примитивные крупные планы. Инопланетянин выглядит, как улыбающийся клоун из белого пластика. У него изо рта выкатывается шарик.

За этим следует громкий взрыв нефти. Видно пламя. В одной из ролей — Куравлёв.

Сентябрь, 2, 2006

Арка, в тени которой я стою вместе с отцом и неизвестными людьми. Мы разговариваем. Замечаю, как со стороны освещённой улицы к нам прилетают экзотические птицы. Первая — чёрная с очень круглым жёлтым глазом. Вслед за ней другая, совершенно плоская, как будто не птица, а летающая модель.

Все вокруг удивлённо переглядываются. Птицы проскакивают мимо и исчезают. Наблюдаю, как крохотный воздушный вихрь, помещающийся в ладонь, разбрасывает вокруг небольшие кусочки материи –– немного земли и сухих цветов, пыли. Я в полном восторге обращаюсь ко всем — она (то есть эта абстрактная сила) демонстрирует всё, что у неё есть! В этот момент, к моему разочарованию, оказывается, что происходящее — часть некоего виртуального фильма.

Сентябрь, 4, 2006

Париж. Здание университета. Входит Очеретянский. Он протягивает мой, когда-то подаренный ему, CD. Говорит, что он ему больше не нужен. Я отвечаю, что забыл захватить его книгу.

Сентябрь, 20, 2006

Меня будит Сатановский ото сна, в котором я видел, что Кузьминский покончил жизнь самоубийством.

Сатановский говорит, что Костя застрелился.

Ортодоксальная еврейка.

Рассказ о том, что когда Сталин предложил ввести трёхгодичную службу в армии, крестьяне одной деревни в знак протеста стали приносить в военкомат ниточки костного мозга своих детей.

Сентябрь, 25, 2006

Мы с Анжелой в харьковском оперном театре. Рассказываю историю его почти двадцатилетнего строительства. Говорю, что оно шло все годы моей жизни в городе. Анжела хвалит — хорошо евреи-архитекторы построили. Хорошо, — соглашаюсь я, — но к моменту открытия театра он уже стал кое-где разрушаться внутри. Аргумент не убеждает, и Анжела всё равно впечатлена. Интерьер мне и самому кажется внушительным.

Сентябрь, 30, 2006

Из окна автобуса вижу Могутина, который спрашивает, что написано на рукаве моей куртки. Я сперва хочу объяснить, что это стихи Геббельса, но не решаюсь, стесняясь других пассажиров.

Октябрь, 1, 2006

Мы живём все вместе — я с родителями и Анжелой. У меня рождается сын.

На следующий день он начинает болтать. Я спрашиваю, не рано ли, но меня успокаивают — мол, так делают все дети. У него крупная голова, широко расставленные глаза. Сперва кажется, что он архетипический ребёнок, не похожий ни на кого, но вскоре замечаю, что нос у него точь-в-точь как мой. Мальчик уходит и возвращается с подбитым глазом.

К нам в квартиру врываются мафиози. Вначале они ведут себя очень буйно и вселяют страх. Выясняется, что они готовят какую-то крупную авантюру и я им необходим для того, чтобы сделать дизайн статьи для газеты «Нью-Йорк Таймс». Брайан Бруниус объясняет мне детали проекта. Под статьёй должна быть подпись крупным шрифтом «В. Д. Ленин». Должен быть также использован портрет Ленина. С облегчением вижу, что всё легко исполнимо, и перестаю бояться. Думаю о том, следует ли указывать на ошибку в имени Ленина, но решаю, что мафии виднее.

Опасения раздавить свёрток с ребёнком.

Октябрь, 10, 2006

Ветер развевает шторы харьковской спальни. Прямо за окном в темноте — мерцающая фигура покойной бабушки.

Анимационный фестиваль.

Норштейн рассказывает: «Мультфильм Шинель всё ещё в работе. Он будет существенно отличаться от Ёжика в тумане, который ходил сам под себя».

Интервью с болтливым неумным режиссёром-аниматором откуда-то из провинции. Аниматор паясничает, встряхивает чубом. Тем не менее я знаю, что у него хорошие мультфильмы.

Фрагмент игрового кино.

На повозке едут трое. Абдулов в круглых очках, гладко выбритый, играет изобретателя. Женщина голосит, что это он во всём виноват. Думаю о том, что у Абдулова старый подбородок и что сейчас должна последовать реакция.

Он не выдерживает и отпускает женщине пощёчину.

Я смотрю мультфильм по телевизору. В комнату входит незнакомый полноватый человек с подстриженной белёсой бородой. Он, взявшись за спинку, двигает мой стул по дуге. Я немного раздражён, но не реагирую, и когда он удаляется на балкон, возвращаю стул в исходное положение.

Объявление у входа в ресторан, где 13-й канал готовится провести торжественный ужин, — «If the marines come they can stay and eat here for any unlimited time».

Октябрь, 20, 2006

Сборы на концерт группы «Ленинград».

Мы с отцом ждём попутчиков, незнакомых мне людей. Отец взял в рент компактную чёрную машину с открытым верхом, всю обитую чёрной кожей. Попутчики грузят в багажник тяжёлые баллоны с водой. Смеются, замечая, что колёса у машины заметно проседают. Отец соглашается, но он спокоен и от поездки не отказывается.

Нина Ивановна рассказывает, что когда президент Пакистана Мушараф открыл неизвестную ранее местность с торфяниками, он построил там дом и заказал Старикову его расписать. Стариков «мазнул», и с тех пор он очарован Ираном. «То же самое произошло и с “Битлз”, — продолжает Нина Ивановна, — Стариков их любит, потому что расписал их дом».

Октябрь, 22, 2006

Поиски кожаной сумки в центральных магазинах города.

Замечаю на витрине джинсы знакомой расцветки.

На улице у входа в ресторан повар демонстрирует приготовление блюд посредством «трансмутации». В воздухе висят муляжи доисторических рыб, сосредоточившись на образах которых можно материализовать их в настоящую еду.

Поначалу я ошеломлён, но быстро понимаю, что это просто фокусы.

Город наводняется инопланетянами.

Они — негроиды и сперва неотличимы от людей. Cобравшись на площади, они заняты поисками ответственных лиц из городской администрации с целью вручить какую-то ноту. Их руки способны выдвигаться в длину на несколько метров. Представителем города назначен президент 13-го канала Билл Бэйкер. Вижу его фигуру в костюме с иголочки и думаю, что, поняв, с кем имеет дело, он сойдёт с ума.

Отец приводит домой выздоровевшую помолодевшую бабушку. Она говорит, что дошла домой сама, без посторонней помощи.

Октябрь, 23, 2006

Люди по колено в море. Сырой взрыхлённый песок на берегу.

Разговор девушек: «Когда люди начинают слушать Дусю, они стремительно глупеют».

Девушки соглашаются друг с другом и смеются.

Высокий полузнакомый мужчина с мешками под глазами говорит, как по-заученному, — я читал ваши стихи, мне они не нравятся, но...

Октябрь, 27, 2006

Празднование субботы в чужой незнакомой семье.

Большой, многокомнатный дом, наполненный незнакомыми людьми. Мне поручено отнести самого младшего ребёнка в спальню. Ребёнок — миниатюрный, величиной с маленькую куклу.

В одной из комнат — пенсионеры. Один очень эмоционально объясняет кому-то по телефону, что любит особенные, необыкновенные ювелирные украшения. На голове у его стоящего рядом родственника головной убор в виде расходящихся золотых лучей.

Вижу со спины сидящего на кровати знакомого, впавшего в экстаз от музыки. Он энергично качается из стороны в сторону в такт его любимой мелодии.

Пустая комната, старомодный декор. Кушетка Фрейда, открытое окно. Стены инкрустированы квадратной стеклянной плиткой. Я пытаюсь навести объектив фотоаппарата, и Миша Мескин горячо меня поддерживает.

Палата с больничными койками, куда я попадаю с каким-то поручением. Много спящих людей.

Посредством обмана покидаю дом бегством. Мысль о том, что когда я попаду на улицу, меня уже не найдут.

Дети и студенты в Харькове на этюдах. На траве лежат рисунки, удивляющие меня несоответствием с тем, что я вижу вокруг. Рисунки вытянуты вертикально и похожи на эскизы для росписи дверей.

У одной модно одетой студентки акварели лучше, чем у её соседей. Смотрю на портрет её ребёнка в красной шали. Лицо не очень выразительно, но зато ткань вокруг и особенно складка на шее написаны хорошо. На других рисунках натюрморты с обильной едой в коричневых тонах, сделаны настолько тщательно, что кажутся настоящими. «Как будто только что из гриля», — думаю я.

Старая знакомая с матерью меня не узнают. Об этих людях я помню что-то тревожное. У девушки свежая кожа, но одутловатые щёки. Я отмечаю, что она хорошо одета — в белую шубку.

Меня сопровождает Дэвид Маккарти. На обратном пути он говорит, что у него один бесплатный билет в столовую. Тактично отвечаю, что сейчас я поеду домой, и Дэвид с видимым облегчением показывает, как пройти на N трэйн.

Разговор о кольце на большом пальце.

Анжела говорит, что для того чтобы носить, его надо вживлять в нерв. Я удивляюсь. Звонок домой с чужого телефона по длинному незнакомому коду. Мама звучит спокойно.

Ноябрь, 12, 2006

Разговор с Яшей по телефону.

Я интересуюсь художником, который рисовал её портрет, и заявляю, что сам смог бы лучше. С неожиданной грустью Яша говорит, что он живёт в Англии.

— Ты немножко влюбилась? — спрашиваю я со смехом.

Яша молчит, и я долго извиняюсь за бестактность, прежде чем она мне отвечает.

— Он первый мужчина из известных мне, которому не надо ни над кем довлеть.

Художник с этюдником, Яша и я идём к Источнику, но я резко разворачиваюсь и ухожу в противоположную сторону, слыша, как художник меня зовёт и недоуменно спрашивает, в чём дело.

Дом с узкими ступенями. На лестничной клетке сидит обессилевшая старушка в очках, похожая на нашу покойную бабушку. Я помогаю ей встать и спрашиваю, хочет ли она на улицу. Она говорит — наверное, да, — и жалуется на больные колени. Кто-то помогает мне вывести её во двор. Мы замечаем, что у неё слишком тесная обувь. Мой помощник сокрушается.

Из подъезда выходит большая семья, недавно вселившаяся в дом. Все одеты в чёрное.

Обращаю внимание на маленькую дверь булочной рядом с подъездом и думаю, что наш дом очень удобен территориально, хотя потом вспоминаю, что я не ем мучного.

Из тёмных окон на меня враждебно смотрят китайцы. Одному из них я объясняю, что он неправильно готовит тофу. Упоминаю хоккеиста Харламова.

Ноябрь, 12, 2006

Следую за двумя девушками-негритянками в «Макдональдс».

Зайдя внутрь, сразу теряю их из виду. У стойки нечаянно наступаю на ногу стоящему сзади, извиняюсь, но человек начинает энергично толкать меня в спину. Оборачиваюсь и ору «I already said sorry!», и он постепенно успокаивается. Вижу его свирепое лицо, и отмечаю, что он явно не в себе — пьяный или наркоман.

Ничего не купив, располагаюсь на полу в предбаннике, но надо мной нет крыши, и я вижу далеко и чётко звёздное небо и месяц.

Вокруг ходят люди, которых я игнорирую и даже немного презираю: в отличие от меня они не видят неба. Мне комфортно, под головой что-то мягкое. Один из прохожих пытается проследить, куда я смотрю.

Ноябрь, 13, 2006

Ночь дома у Худякова накануне взятия интервью. Квартира старая. На стене деревянные доски, на которых достаточно изящно, ловкими подтёками изображены лаком женские портреты. Квартира многоуровневая, со шпалерами, провисающими шторами. В полумраке кое-где пробивается свет. Худяков — измождённый, старый, высокого роста. Говорит, что завтра всё будет нормально и он мне покажет много всяких работ. Для меня приготовлена постель. Перед сном иду в сортир, но чуть-чуть приоткрыв дверь вижу, что там занято — внутри находится раздосадованный отец Худякова. Я знаю, что он ворчливый неприятный старик.

Ноябрь, 18, 2006

Вместе с покойной бабушкой, сидя в партере театра, смотрим балет. Мне, с одной стороны, немного смешно — балет кажется достаточно нелепым развлечением, а с другой, неожиданно нравится. Балерины, красиво освещённые разноцветными софитами, кажутся вполне прекрасными, с длинными изящными руками и ногами, и я вспоминаю о том, что в Харькове всегда была хорошая школа балетного искусства.

Бабушка предлагает пересесть на более удобные места, и мы садимся левее от сцены, ближе, но так, что виден только её торец. Я говорю — ну что ж ты мол ошиблась. Она огорчённо соглашается.

Интерьер религиозной институции, похожей на католическую. Разговоры с пожилым священником. Я удаляюсь вглубь здания и попадаю в крохотную подсобку, где висит кем-то давно забытая чёрная одежда.

Я владею заводом по производству кукол-мужчин в красных плащах, держащих красные зонты. Анжела довольна моей новой профессией.

Ноябрь, 19, 2006

Живу с родителями. Попугай раскачивается на жёрдочке всё сильнее и сильнее. Он исчезает, и вместо него в доме появляется мамин двойник. От мамы он отличается большей уверенностью в себе.

Отец достаёт из-за пазухи брусок оранжевого мыла в виде мороженого на палочке и что-то пытается им изобразить на бумаге. Я ему объясняю, что знаю технику переводов рельефных изображений, которую мне показал Вагрич Бахчанян. Подкладываю под лист бумаги монетку и мылом стараюсь давить сверху. Отец смотрит очень внимательно. Получается неаккуратно, но какое-то изображение всё-таки удаётся перевести. Показываю бумагу на просвет и говорю — видишь? Отец карандашом в несколько штрихов идеально изображает часть геометрического узора. На вопрос, как заделать бреши в водопроводе, я отвечаю, что для этого существует специальная сантехническая замазка. Засохнув, она приобретает свойства материала, на который её наносят, но в жидком состоянии она токсична.

Иду в «Пёрл Пэйнт». Чувствую боль в глазу. На стене дома висит зеркало, и я мельком замечаю, что у меня на веке ячмень — первый раз в жизни. Думаю, что очень некстати, особенно перед поездкой в СФ, и, видимо, это уже возрастное — ослаблен иммунитет. Замечаю, что на мне мешковатая чёрная футболка, но думаю, что для похода за покупками сойдёт и так.

Торговый мол: магазины, суши-бар. Иду внутрь здания наугад, попадаю в служебные помещения, в одном проходит совещание, поворачиваю назад. Решаю идти вслед за чернокожим в светлом костюме, который двигается проворно и со знанием маршрута. Обгоняю его, решив, что справлюсь сам, и оказываюсь на смотровой башне высокой древней крепости, откуда виден зелёный ландшафт. Стою там некоторое время и спускаюсь вниз, где на зелёной лужайке встречаю экскурсию. Смотровая башня снизу похожа на купол мечети. Экскурсия переходит в другое место. Атмосфера этого места немного скорбная. Скульптура обезглавленного уходит самостоятельно. Гид рассказывает о творчестве Нарбиковой, сожалея, что власти Белоруссии не выпустили её в Штаты на встречу с читателями.

Женщины, подвешенные горизонтально, кружатся на карусели со страшной скоростью, от которой у них искажены лица и по коже проходит рябь. Они кричат и смеются. Одна перебирает в воздухе руками и ногами, изображая лошадь.

Декабрь, 4, 2006

Небытие прагматично по отношению к бытию.

Декабрь, 19, 2006

Китайская тюрьма, где сидят осуждённые на много лет, пожизненно.

Применяются средства психологического давления — тюремщик настежь открывает дверь камеры, чтобы заключённого оглушали громкие звуки извне. На глазах у заключённого ломают все его цветные карандаши.

С грустью думаю о том, что годам к пятидесяти при таком режиме я бы наверняка сошёл с ума.

Меня пробует соблазнить немолодая знакомая-соседка, которую я регулярно вижу у дома или в магазине и помню её вечно блудливое выражение лица.

Мы находимся у неё дома. С потолка свисает стеклянная хрупкая люстра.

Стоим в снегу у стены харьковской хрущёвки. Соседка что-то пытается мне посулить, пытается поцеловать меня в шею, но я уворачиваюсь и со словами «потом, потом» ухожу. Помню, что она замужем.

Вечером иду по улице, круто уходящей вверх. Почти по грудь проваливаюсь в яму, невидимую из-за обильно выпавшего снега, и не с первой попытки из неё выбираюсь.

Декабрь, 24, 2006

Приезд в Харьков.

Звонит Марьянчик, и я ему жалуюсь на отсутствие документов и номеров телефонов.

Захожу в здание харьковского Союза художников. На стенах висят работы, принятые мной сперва за стáриковские. Присмотревшись, вижу, что это не его. «Подражатели», — думаю я. На стенах абстрактные композиции, портрет лошади, под стеклом несколько произведений в непонятной технике — не то настоящие рельефы, не то оптические фокусы — ванна с водой, вид сверху, натюрморт.

Художник круговыми движениями наносит изображение на холст — получается правильный круг с красным центром и цветовой растяжкой во все стороны.

За столом сидит администраторша и капризно повторяет, что ей не нравятся «сюры». Я раздражаюсь и поправляю: «Надо говорить не “сюры”, а “сюрреализм”. В единственном числе». Администраторша, вопреки моим ожиданиям, не озлобляется, а выглядит смущённой.

Стариков говорит, что отношения с Гонторовым у него окончательно не заладились — последний не подарил ручной печатный пресс. Я уточняю, о каком прессе идёт речь, и со стыдом понимаю, что такой есть у меня дома. Обещаю, попав домой, выслать его по почте. Во время разговора делаю отмывку на стариковской работе, лежащей перед нами на столе. Он не только не возражает, но даже изредка помогает. После разговора я удивляюсь своей наглости.

Торопясь, еду по людной улице на велосипеде. В целях конспирации бросаю его на середине пути, хватаю первый попавшийся, детский и продолжаю езду, но быстро спохватываюсь — мой велосипед дорогой и красивый и его наверняка уведут. Возвращаюсь, но его уже нет.

У подъезда дома на скамейке две стареющие женщины. Одна, указывая на гору нашпигованных овощей, вываливающуюся из окна первого этажа, сетует на то, что вся работа теперь даром. Я рассматриваю женщин внимательней. Их лица немного наивны. Женщины разговаривают и заняты тем, что чистят ножами куриц. К нам приближается негр-атлет в чёрной майке и с крупной цепочкой на груди. У него лысина и борода как у Ленина.

По полу со страшной скоростью бегает крупный таракан, которого невозможно никак извести. Мама удивляется. На стене под батареей нахожу наросты льда.

Декабрь, 26, 2006

Захожу в мастерскую Старикова.

Мы давно не виделись, но он не очень мне рад, выглядит усталым и здоровается без улыбки.

В глубине мастерской вижу — маячит, как мне кажется, Д., но я не уверен, что это он.

Попрощавшись, удаляюсь. За мной из мастерской выходит Стариков, неся старый тяжёлый этюдник. Пройдя несколько шагов, он вдруг садится, понурившись, у дерева и наносит кистью на ветку какой-то материал. Я тихонько подхожу. Стариков не удивлён и на этот раз его лицо очень доброжелательно. Он говорит, что ветка дуба выбеливается и чахнет от солнца и поэтому он наносит защитную извёстку. Издалека он замечает Нину Ивановну и бежит к ней, маша рукой. Я очень растроган. По дороге домой механически срываю фиолетовый ирис и сразу стыжусь этого.

Дома мне говорят, что разбилась дорогая антикварная ваза, часть наследства. Мама очень расстроена, мне показывают осколки высокой китайской вазы из толстого фаянса. Не хватает нескольких фрагментов, и я всех успокаиваю, утверждая, что отреставрировать будет очень просто. Домочадцы относятся к моим словам скептически.

Военные сборы. Я в экзотической форме с красными погонами.

Январь, 1, 2007

Шахта размером с футбольное поле.

Разработки проходят под потолком и в выдолбленных нишах стен.

Люди передвигаются с места на место на канатах.

Галковский говорит, что раньше не понимал, в чём его метафизическая функция, но теперь догадался, что его используют с целью всё изменить и исправить в мироздании.

Его слова сопровождаются видом Соляриса, расплавленными сферами и движением неведомых сил.

Мне нужно для работы заполнить справку, но я не успеваю этого сделать, рискуя потерять работу. Отовсюду приходят напоминания.

Идя по улице, сзади, по силуэту с котелком, узнаю Чарли Чаплина, встречи с которым опасаюсь.

Январь, 2, 2007

Торопясь на работу, путаю время, еду по ошибке не в ту сторону и выхожу на остановке «23 августа».

Навстречу идут две немолодые женщины, похожие на казашек. На них платки, из-под которых выбиваются чёрные волосы, на ногах — светлые азиатские туфельки. Возвращаюсь домой.

Утро на кухне.

В глубокой раковине стоит коробка акварели «Ленинград», откуда вымыта вся краска.

Я знаю, что это дело рук бабушки. Она, покачиваясь от плохой координации движений, удаляется вглубь квартиры. На плите — неопрятные остатки бабушкиной еды.

На работе сижу, притворяясь занятым. На моём кресле раздвигающиеся подлокотники, куда я торопливо кладу локти, видя приближающееся начальство.

Рассказ о связи ядерных испытаний с наличием рыбы в водоёме. Если рыба после взрыва жива, — говорит знаток, — всё в порядке.

Оглушённый косяк всплывает брюшками вверх. Золотая рыбка с белыми кольцами вокруг глаз жива. Она неуверенно уплывает прочь. Думаю о том, являются ли кольца признаками её заболевания или это просто такой узор.

Январь, 12, 2007

На мой день рождения в харьковскую квартиру приходит Ходош и исполняет песни.

Он рассматривает мои рисунки. Интересуется одним, с животными, и спрашивает, что это. Я объясняю, что копия с рисунка Пришвина. Ходош интересуется другими рисунками. Отбирает с мертвецом, укрытым простынёй, окружённым людьми, один из которых заложил палец за ухо.

Ходош спрашивает, как я отношусь к его творчеству, и я говорю, что с интересом, но критически, как и ко всему остальному. Говорю, что бывает, когда художник выражается через искусство, а бывает, что искусство выражается через художника, и в случае Ходоша я усматриваю первое, в то время как предпочитаю второе. Нам мешает громкая музыка, и Ходош просит, чтобы мы отложили наш разговор.

Гости продолжают прибывать. Kогда я пришёл, помню, что мне, помогая раздеваться, сняли с шеи фотоаппарат. Теперь я не могу его найти.

Входит незнакомый толстяк. Его радостно узнают. Незнакомые люди рассматривают мою большую абстрактную акварель.

В коридоре вижу, как Ходош надевает кипу, и думаю, что он наверное будет совершать какие-нибудь религиозные ритуалы, чего однако не происходит.

Мы сидим за столом. Встаю и подхожу к окну. Потом возвращаюсь — мне кажется, что я веду себя слишком театрально, желая привлечь к себе внимание, и стыжусь. Смотрю на гостей. Среди них есть Сергей Гандлевский.

Январь, 17, 2007

В уличной толпе встречаю Микки Рурка. Он бойко говорит по-русски и оказывается, что он родом из России и его настоящее имя Михаил Рыков¹. Он охотно принимает приглашение прийти к нам в гости на обед.

Мама отказалась убирать, квартира выглядит затрапезно, неухоженно. Среди гостей наши родственники из Кливленда, которые чувствуют себя очень неловко. Атмосфера — натянутая. Микки Рурк недовольно спрашивает — что это суп с такими зёрнышками. Демонстрирует одно. Я про себя думаю, что мама, должно быть, переборщила со специями.

Сам я ем персик. Вечер заканчивается.

Январь, 24, 2007

Поездка с отцом на выставку цветов. Дождь. Смерть Александра Маслякова.

Слова жреца. «Если ты видишь двух красных обезьян, играющих на качелях, это значит, что они съели сердце крокодила».

Январь, 25, 2007

Нами с Анжелой в магазине сделан предварительный заказ на покупку цепочки с выгравированным именем.

Мы живём в харьковской спальне на Салтовке. Бабушка уже умерла. На стене висит их с дедушкой парный фотопортрет 30-х годов. А. повесила поверх дедушкиного лица акварельное изображение бабушки, немного гротескное. Я показываю ещё два портрета и объясняю, что их автор — мой отец. Один выполнен тушью или сепией. А. впечатлена.

Мы гуляем. В музыкальном магазине ищу песню, которую мне в своё время порекомендовал Дмитрий Волчек. Исполнительница — молодая модная певичка. Помню мотив и сюжет — речь шла о волках, загорающихся на набережной. В магазине имелись только другие песни — попсовые и неинтересные.

На улице встречаем Волчека.

Торговый мол. В магазине мужской одежды рассматриваю рубашки и куртки. Подходит отец и говорит, что подарил мне похожую.

В гостях у эксцентричного богача с набриолиненными чёрными волосами. Звучит музыка. Кто-то, танцуя, высоко поднимает босую ногу. Хозяин манерно восхищается и говорит, что танцор явно имеет родственников по линии Пушкина. Восклицает: «О, я помню эту пятку!» Завистливо говорит, что тоже, как Пушкин, хотел бы быть масоном. «Я бы не прочь поучаствовать в массовке».

По телефону отменяю заказ на цепочку. На автоответчике записан голос Вадика Чапко.

Выходим с А. на улицу в Нью-Йорке. Вечер, туман, подсвеченный пар. У А. в руках ключ. Указываю на такой же в человеческий рост, прислонённый к стене.

Январь, 31, 2007

С друзьями за городом. Женя Левитан постоянно меня подбадривает, интересуется моими делами и тем, как я себя чувствую. Очень советует посмотреть в здешнем кинотеатре фильм про лошадь, уверяет, что я не пожалею. В отрывке две лошади в стойле трутся головами, потом одна выплёвывает кровь.

Захожу в один из двух кинотеатров, но там много подростков, шумно, и я собираюсь пойти в другой, располагающийся неподалёку.

Норштейн рассказывает о своём первом мультфильме, снятом по стихотворению Пушкина. Показывает неумелые рисунки, среди которых попадается один, где мастерски нарисована стена с плинтусами и окно.

Женщина-художница ревностно интересуется, как это было нарисовано.

Февраль, 3, 2007

Беру больничный и отправляюсь выпить эспрессо, по дороге думая, что кафе расположено недалеко от работы и есть опасность встретить сослуживцев. За столиком сидят две девушки, одетые в рубашки и белые трусы.

Одна мне знакома — мы встречались в гостях у Боданского и она тогда была пьяна. Помню, что она из неблагополучной семьи. У меня хорошее настроение, я чувствую, что могу непринуждённо болтать, и подсаживаюсь. Девушки немного напряжённо молчат, но я уверен, что смогу их развеселить. Официант не появляется, и я решаю зайти в кафе сам. Оставив кошелёк на столе, ухожу. По возвращении не нахожу ни кошелька, ни девушек. Вижу, как они удаляются, догоняю и требую кошелёк обратно. Одна из двух девушек несёт его в руках. Перехожу на английский, чтобы окружающие поняли в чём дело, а девушки бы испугались — «give me back my wallet!» С трудом вырываю его из их рук. Девушки мне чем-то угрожают.

В городе проходит карнавал, и я вижу процессии ряженых. Меня освещают необычным светом фары машины, и я догадываюсь, что и машина — тоже часть праздника. Незаметно оказываюсь за городом, на городской свалке. У меня под ногами светлая глина со следами крупных животных, как мне представляется, медведей.

Здание школы. В одной из аудиторий проходят уроки гитары, в другой — класс «танцевальной йоги».

Февраль, 4, 2007

Мы с родителями открываем на Сумской сапожную мастерскую. Думаю с сарказмом, мол, стоило поколениями подниматься по социальной лестнице, чтобы прийти к тому, с чего начинали наши предки.

Мастерская располагается в подвале. С потолка капает.

Оставив маму в мастерской, иду в кинотеатр. Покупаю билеты сразу на два сеанса, но в спешке беру только чек. Долго брожу в запутанном здании. Через некоторое время обнаруживаю, что чек, отпечатанный на тонкой бумажке, выцвел и стёрся. Опасаюсь, что меня могут не пустить. В одном из помещений с электроаппаратурой группа подростков собралась послушать музыку. Находящийся там же Женя Левитан успокаивает, объясняя, что надетый на руку браслет заменяет пропуск. Я вижу, что на моей руке действительно есть пластиковый браслет. Рассматриваю странную электрогитару со струнами, но без грифа.

Февраль, 8, 2007

Я в гостях в незнакомом семействе, где меня угощают обедом. Я сплёвываю. В слюне копошатся мелкие насекомые. Сын семейства советует не обращать внимания и утверждает, что это последствие съеденной селёдки. Мы отравляемся гулять, и с улицы я вижу, что дом, в котором я только что находился, называется «вилла Солнца». Везде висят связанные с солнцем украшения и японские флаги.

Февраль, 17, 2007

Стариков соглашается помочь в каком-то важном деле. Вечером я направлюсь к нему на работу. Ещё не стемнело. Стою на заснеженной остановке. Мой спутник — плотный мужчина. С лёгким восточным акцентом он объясняет, как добирался, чтобы прийти вовремя, но всё время у него отняли пересадки. Показывает план дороги. До этого места, — говорит он, — я, видимо, должен буду взять такси. Хочу ему сказать, что такси следовало бы взять до самого конца пути, но не говорю.

По адресу, известному мне наизусть, мне нужно найти принца Чарльза. Стою на последнем этаже лестничной клетки у двери с не очень новой обивкой и, рассматривая её, думаю, что, может, память меня подвела и адрес не тот. Но всё-таки я убеждён, что правильный. Звоню. Мне не открывают. Из-за двери доносится обыкновенный шум любой квартиры — приглушённые голоса, радио, детский смех. Надавливаю на ручку, и дверь чуть-чуть поддаётся. Заходить внутрь без спроса я считаю для себя категорически неприемлемым. Отхожу назад к перилам и вижу, как снизу поднимаются люди, несущие вещи в чистку, расположенную за соседней от принца Чарльза дверью. Стараюсь стоять так, чтобы моё лицо не было видно. Наблюдаю украдкой, как раскрываются деревянные створки дверей химчистки.

Уже совсем темно, когда я добираюсь до Старикова. Продвигаюсь по ночному летнему парку. Ярко светит луна. Обхожу бассейн с водой, в которой нежатся люди. Приблизившись к пальме, вижу, что под ней в лунной тени лежит негр в солнцезащитных очках. Это Стариков.

Начинаем ритуал. Стариков с седой бородой сидит на скале и курит. Огромная стена кучевых облаков подаёт ему сигарету для следующей затяжки. Стариков не сразу успевает перехватить её. Несмотря на мелкие недостатки, я очень впечатлён тем, как он всё правильно делает без подготовки.

Февраль, 19, 2007

Прохладный натянутый разговор с М. Я говорю ей, что ухожу по делам, но скоро вернусь. Мне нужно забрать какие-то документы у Пелевина. Я его недолюбливаю, но мне, с другой стороны, немного любопытно. Вопреки моим ожиданиям он оказывается приятным и спокойным. У него круглые очки, густые волосы, борода. Мне хочется его как-то уязвить, но мои нападки разбиваются о его вежливость и почтительную мягкость. Я вижу у него на пальцах два массивных золотых перстня с масонской символикой. Говорю развязно: «Xорошие колечки!»

Пелевин соглашается. Он находит искомые документы, и я ухожу. Провожая меня, он выходит на лестничную клетку. Вернувшись, я говорю М., что интервьюировал Пелевина. М. упрекает меня в том, что ей это тоже могло быть интересно.

Февраль, 21, 2007

К нам (я живу с родителями) в гости приходит Путин. Я хочу спросить у президента что-то насчёт его парадных портретов, но он не слушает и рассказывает об анонимном художнике-террористе с инициалами Т. Т. Посмотрев на его картину — рассказывает Путин взволнованно — я вначале несколько часов бежал от неё, сломя голову, потом плыл, а потом летел. Мы обсуждаем рассказ Путина с моим отцом. Отец говорит — да, это необычно сильное оружие. Видишь, Путин говорит, что вначале несколько часов бежал от картины, сломя голову, потом плыл, а потом летел.

Я иду с девушкой по улице. Она буквально умиляется любому моему слову. Говорю, что голоден, и предлагаю пойти в один из трёх ресторанов.

— Прекрасно, — отвечает спутница.

— В японский.

— Прекрасно, я так люблю японскую еду!

— В тайский.

— Прекрасно, обожаю тайскую кухню.

— Или в корейский.

— Прекрасно. А может, лучше в гавайский?

Я помню, что там очень тяжёлая хаотичная кухня, и отказываюсь.

Март, 6, 2007

Я провожу аукцион. Разыгрывается сухарь, принадлежавший Александру Дейнеке. Я грею его в тостере и предлагаю присутствующим попробовать его на вкус, говорю, что он вполне съедобный, но желающих не находится.

Март, 7, 2007

Персональная выставка Старикова в большом зале. На одной из стен висят вертикально и горизонтально створки деревянных дверей, обработанные синими красками (похоже на Юрия Купера). На другой стене большое живописное полотно, на котором персонажи изредка меняют местоположение. Картина выполнена мастерски, но слишком вычурно и технологично. Как и мне, Старикову она не нравится, но он говорит, что так тоже надо уметь.

Встречаю молодого, долговязого и худого Джорджа Буша. Он тоже художник. По всему видно, что неряшливый, но способный. Он приятен, болтлив, поёт и декламирует стихи на хорошем русском языке.

Выясняется, что кроме всего прочего Стариков собирается сейчас жениться и у него уже есть маленький сын.

Я никогда не видел невесту, и мне показывают фотографию изысканной красивой женщины с длинными и абсолютно седыми волосами.

Издалека вижу Нину Виноградову, машу ей рукой, и она приветливо машет в ответ.

Март, 10, 2007

Потеплело, и я, надев пальто, еду в район Брайтон-бич. Из окна метро вижу полуголых китайцев, копошашихся на своих участках, обливаясь потом. На улице совсем лето, девушки в купальниках. На пляжной подстилке сидят люди, по виду приезжие, и негромко говорят по-русски. В мужчине лет шестидесяти с седой головой узнаю губернатора московской области Громова и понимаю, что следовало бы прислушаться — он наверняка рассказывает какие-то подковёрные тайны, но мне стыдно, и я решаю вместо этого подкрепиться. Подбираю с земли окурок и иду в ресторан. Мне подают блюдо с белым рисом, и окурок я кладу на свободное место в тарелке. Мимо проходит грубоватого вида тинейджер, берёт окурок с моей тарелки и оставляет вместо него новую сигарету, невнятно буркнув, что окурок он нечаянно выронил.

Пока я ем, ко мне за стол подсаживаются люди. Мне тесно.

С удивлением узнаю, что на Брайтоне есть зоопарк. На его воротах, на самом верху, животные сменяют друг друга. Появляется крупный жёлтый ара, и я его подзываю свистом. Он неожиданно ловко спускается сверху, и я опасаюсь, что он может меня ненароком ударить клювом. На дереве сидит мелкий попугай, и я кормлю его сырыми семечками. Из-за дерева выходит козлёнок, и я опасаюсь, что он начнёт бодаться.

Издалека вижу группу обнажённых людей, идущих на нудистский пляж.

Нахожу на свалке каталог старых советских марок, который у меня сразу предлагают купить за три доллара.

Возвращаюсь с Анжелой домой, где нас поджидает её недавно приехавшая мама. Она сидит на кухне, и я, глядя на неё, пытаюсь узнать Анжелины черты. Говорим о погоде.

Март, 14, 2007

Встречаю бабушку. Она ехала на самокате, но он сломался. Думаю — странно. Умерла, а вот, живая.

Интересуюсь, удобно ли ей ездить. Бабушка говорит, что удобно до тех пор, пока руки не устают.

Я расстроен — мой самокат тоже разломан, а у фотоаппарата вырвана с мясом спусковая кнопка.

Лимонов, перевирая фамилию, по телевизору рассказывает про Витю Боданского, сына Кирдемуна. Показывают маленького, лет пяти, Витю, который болтает — мастер-ломастер-кремастер.

Март, 17, 2007

Находясь в Харькове, разговариваю с Яшей. В окно влетает стриж, и я, зная, что залетевшая в окно птица — дурной знак, хватаю её и выбрасываю обратно на улицу. У меня начинается истерика из-за ужаса перед возможной смертью мамы. Яша говорит, что Паша Веселянский послушал мою песню и сказал, что не понимает, для какой аудитории она записана.

Знакомый вид Москвы — поворот с одной из периферийных улиц на центральную. Я знаю, что на углу магазин, а дальше музей. Мне приятно вспоминать эту географию. У музея стоит внушительная скульптура из геометрических блоков — всадник на коне и много других элементов.

Мы с отцом рассматриваем инсталляцию, подвешенную к высокому круглому потолку. Она состоит из сложных соединений белых нитей и верёвок и зацепленных за них объектов. На самом верху я замечаю висящую мужскую фигуру и показываю отцу, что она специально закреплена по диагонали. Зрелище очень внушительно и производит на отца впечатление.

После посещения гостей у нас дома остаются несколько чужих клеток с птицами. Среди них несколько разновидностей попугаев. Один оказывается не попугаем, а лори с симпатичными пятипалыми конечностями. Я опасаюсь, что на птиц может посягнуть наш кот.

Перед отъездом за границу мы с отцом отправляемся в буферную зону с целью продать местным жителями мелкие вещи. В людном помещении к нам приближается группа покупателей. Один навязчиво пытается надеть на меня наушники плейера, и я понимаю, что так пытаются спровоцировать драку. С той же целью на меня набрасывают полиэтилен, и я начинаю задыхаться. Мы сбегаем.

Март, 20, 2007

Чувствую себя персонажем хорошо снятого фильма, где все сюжетные нестыковки кажутся продуманными.

Вижу красивый гобелен или большое полотенце с нарисованными в коричнево-зелёных тонах фигурами на жёлтом фоне.

Ко мне в гости приходит худенькая незнакомая девушка, с простым лицом и белёсыми волосами. Мы ложимся в постель, и я спрашиваю, был ли у нас с ней секс в прошлый раз и если да, понравилось ли ей. Она к моему удивлению говорит, что был, но не особо понравился. Когда ты целовал плечи, мне было хорошо, — говорит она, — но ниже стало неприятно.

Мы с ней совокупляемся, и она уходит.

Сижу поздним вечером на скамейке. Ко мне подходит старая японка, говорит, что ей кажется, будто бы я чем-то сильно расстроен, и угощает хлебом. Меня это сильно трогает, я говорю, что удивлён её проницательностью, и спрашиваю, не психиатр ли она по профессии. Она подтверждает, что психиатр.

У меня за спиной стеклянная витрина здания. Там вспыхивает яркий свет, и я вижу, что на полу спят люди в верхней одежде.

Волнения в городе. Человек, всегда казавшийся мне спокойным и невозмутимым, берёт ствол и начинает палить из него. Звон стекла, отлетает деревянная стружка.

За витриной студенческие работы, среди которых я снова вижу жёлтый гобелен. Он исчезает, и на его месте лежит другой, сиреневый. В городе начинается мародёрство. Стрелявший мужчина раздаёт бесплатно похищенные им принадлежности для рисования. Мне достаётся удобная чёрная коробка для карандашей. Я вижу знакомую девушку с белёсыми волосами и дарю коробку ей. Другим девочкам достаётся деревянное поле для настольной игры, которое они расчерчивают на клетки.

Мужчина достаёт из коробки вручную разрисованную тарелку. Он счищает с неё пыль. На ней в стиле лёгкого рисунка Пикассо или Зверева изображён мальчик с чёлочкой.

Апрель, 3, 2007

У меня гостит известный коллекционер. Мне немного неудобно из-за страшного беспорядка. Коллекционер не смущается, расчищает стол, подоконник. Я пытаюсь ему рекламировать Куликова, чей рисунок висит у меня на стене. Коллекционер говорит, что гуру его не интересует.

Апрель, 11, 2007

В харьковской квартире меня будит мама для того, чтобы я рано утром посмотрел по телевизору передачу о стиле индастриал, которую ведёт Дмитрий Кузьмин. На экране — седой, респектабельного вида мужичок в очках яростно орёт в микрофон в сопровождении агрессивной музыки. Внизу подпись — «Дмитрий Болт». Музыка в следующем клипе более спокойная, с шумовыми эффектами. Исполнитель — Михаил Ренц. Он тоже немолодой, в футболке, исполняет вживую на сцене. Кузьмин рассказывает о поколении 64-го года. Я считаю, что у меня года четыре в запасе и я как раз смогу выпустить книгу стихов.

Возвращаюсь в спальню. В коридоре заглядываю за вешалку и вижу там сумку, считавшуюся пропавшей. На полу в спальне лежит одеяло. На нём окурок «Беломора» и рассыпанный табак. В беспорядке — домашние тапки.

Май, 5, 2007

В гостях у Галковского.

Он живёт в однокомнатной квартире. Наблюдая за ним, я прихожу к выводу, что он несчастный одинокий человек, подозрительный, замкнутый и нервный. У его кровати стоит потёртая чёрная «Волга». Я предлагаю Галковскому любую посильную помощь, и он постепенно смягчается.

Май, 6, 2007

Параллельно с обычным городом, где я живу, есть другой, тёмный. В нём мне необходимо получить разрешение на что-то. В тёмном городе никого нет, там всё время ночь. У меня над головой пролетает птица, которая становится человеком и даёт мне совет.

Один из подземных переходов перекрыт шлагбаумом. Я знаю, что отодвинув его, есть риск привлечь к себе внимание полиции, но решаюсь и остаюсь безнаказанным. В метро немая девочка, которую я берусь разговорить. Кажется, у меня получается. Её родители пишут Алексею Герману письмо с просьбой взять замуж их дочь и предлагают прислать ему сватов. Он отвечает, что приедет сам «одной своей половиной».

Май, 19, 2007

Чужая коммунальная квартира с высокими потолками. Я с отцом. Мы смотрим старый советский восстановленный фильм с Роланом Быковым. Быков двигается пластично, я вижу, что у него крепкая шея и из-под одежды выпирают накаченные грудные мышцы. Думаю, что вот, какой жизнерадостный сильный человек и всё равно умер. Вспоминаю, что он много курил.

Сижу в плетёном кресле. Появляется пожилая соседка, а потом целая семья — родители и высокая худая девушка в джинсах. Я стараюсь на неё не смотреть, чтобы она не чувствовала себя скованно.

Май, 20, 2007

Поездка в харьковском троллейбусе. У меня две авоськи с покупками. Остановка возле парка Шевченко. Сад немного запущен, но необыкновенно красив. Выделяется одно, сильно пожелтевшее, дерево.

Еду за город. Перед выходом думаю, что начнут проверять билеты, но этого не происходит.

Я на концерте Ходоша. Николаевский на барабанах. Все исполнители кажутся мне молодыми. Они одеты по-летнему, в белые майки, белые носки и спортивные трусы.

Возвращаясь, прохожу мимо провинциальной усадьбы. У меня в руках попугай. Мимо проходят незнакомые люди. Я его ненадолго должен где-то спрятать и спешно засовываю в пластиковую банку с водой, но вытащить наружу уже не могу — попугай погибает.

Май, 31, 2007

В здании, похожем на харьковское худучилище, проходит выставка моих рисунков в метро.

Я разговариваю с куратором — немолодой строгой женщиной. Её сын приносит показать чью-то старую работу — живопись на куске холста — и кладёт её на пол.

Края картины выполнены в тёмных тонах, а середина — в оранжевых. Ритмичные, не очень чёткие геометрические полоски, и почти в центре — вытянутое женское лицо.

Я говорю, что видел эту картину раньше, много лет назад, когда здесь учился. Говорю, что это кубизм, и, разглядев портрет, добавляю, что он похож на лицо с картины Филонова «Война». Куратор тоже говорит, почти хором со мной — Филонов.

Уходя, думаю, что хорошо бы позвонить Старикову.

На улице темно. Навстречу мне идут Елена Фанайлова и Марина Неёлова.

Они смеются. Глядя на Неёлову, думаю, что несмотря на её тяжелую жизнь, полную разных трагических эпизодов, она сохраняет способность радоваться.

Хочу подойти к Фанайловой, помня о нашем шапочном знакомстве, но не решаюсь.

Наблюдаю экзекуцию. Крутящийся диск с лезвиями отрезает от человека по кусочку, пока тот не погибает. Зрелище, однако, не страшное.

Июнь, 25, 2007

С Игорем Сатановским отправляемся в дорогу, к ветеринару, взяв с собой попугая. Игорь оставляет на улице клетку, и мне приходится нести попугая во внутреннем кармане. Я недоволен и сокрушаюсь о том, что клетка дорогая и другой нет. Игорь хмуро отмалчивается. Чтобы попасть в уезжающий автобус, пришлось вставить ногу между дверей. В салоне с беспокойством думаю о попугае, который может ненароком задохнуться.

Прихожу с этюдником на работу. Джозеф Синотт смотрит с подозрением. Работа напоминает художественное училище –– деревянные полы, запах краски. Вместо попугая достаю из карманов куски замороженной рыбы. Вспоминаю, что забыл сумку с документами и деньгами у станции метро, и возвращаюсь. Сумка на месте.

Июль, 12, 2007

Устраиваюсь на работу в католическую церковь проповедником в провинциальном американском городе.

Будущий начальник показывает мне новое место работы, водит по церковному залу. Обращаю внимание на то, что вокруг людно, и думаю, что предстоит много работы, а зарплата наверняка скромная. Опускаю глаза и вижу ветхие в дырах носки священника. Сидя на одной из скамей, монахиня проводит рабочее интервью с женщиной. Она объясняет своей собеседнице — работа простая, скучная, но должна быть выполнена аккуратно.

Мы с моим спутником выходим из зала и оказываемся в смежном помещении, где на стенах развешаны картины, кажущиеся нечёткими, но я надеваю очки.

Говорю немного развязно — я знаю эти работы, это же Кукрыниксы, из моего школьного учебника. Картина напоминает мне известное полотно — бункер с Гитлером, кончающим жизнь самоубийством. Всё верно — соглашается священник.

А ещё знаю, — продолжаю я, — что вы похожи на Эдуарда Лимонова. Священник соглашается, он действительно похож.

Я вообщё знаю всё, более ли менее, — говорю я нагловато.

Представляю, как, устроившись на работу, буду иногда снимать рясу и заниматься живописью.

Август, 14, 2007

Последняя выставка Бахчаняна. Приезжает семья кураторов. Главу семьи зовут Нил Шапиро. У его жены разноцветный маникюр. У него самого на ноге несколько мазков — проб разного маникюра. Их сын — попугай. Он приближается, чтобы его погладили по голове.

Когда все уходят, нахожу на земле серебряную цепочку с кулоном и пластиковую вывеску с неправильным текстом.

Военные действия. Меня и ещё несколько человек враги берут в заложники. Мы находимся в поезде.

Фраза «Слесарь — это человек с ведром окуней».

Лицо Макаревича.

Август, 21, 2007

Том Стендаля c красной обложкой — «Жизнь Гоголя», с фотографиями.

Публичное место, вроде читального зала. Книги можно только смотреть. Их выдаёт на руки служащий. Мне важно полистать том академика Кунца «Приключения берцовой кости».

В определённое время книга изымается.

Бегаю по тёмной улице.

Делю квартиру с соседями. С порога замечаю, что у них семейный праздник, на котором присутствуют также мои родители. У соседки завитые рыжие волосы. В качестве развлечения смотрим на пародийный танец гостей в белых костюмах. Выйдя на улицу, встречаем у подъезда нищенку, которая стоит с протянутой рукой и говорит, что она не та, за кого мы её принимаем.

Поездка в автомобиле. Видим сквозь лобовое стекло машину, установленную на велосипедную раму.

Август, 24, 2007

Стою на солнечной улице и думаю, что вокруг есть масса мест, которые следовало бы нарисовать или сфотографировать. Вижу вдалеке мужчину с подсолнухами. Представляю, как можно снять идущую женщину, взяв в кадр на переднем плане цветы, чтобы они казались одного с ней роста. Подхожу к скамейке, где лежит моё зарядное устройство для фотоаппарата. Беру его, небольно задевая шнуром сидящую ко мне спиной девушку.

Иду в ресторан, где меня ждут родители. Он расположен внутри большого мола, но виден издалека.

Захожу внутрь. Родители сидят за столиком в обществе Никиты Михалкова и сухопарого опрятного мужчины с салфеткой под подбородком. Родители говорят, что мне следовало бы обязательно съездить отдохнуть в Испанию. Мимо проходит испанский юноша с кружевным воротником. Я соглашаюсь — да, там должно быть хорошо, фенотип сформировался лет шестьсот назад.

— А может, — улыбаясь отвечает мужчина с салфеткой, — ему осталось существовать всего шестьсот лет.

Все смеются.

— А может, шестьдесят? — спрашиваю я. Все смеются ещё сильнее.

Прошу маму налить мне воду в рюмку. Она наливает. Михалков рассказывает о лётчиках. Мне хочется расспросить его о Рустаме Хамдамове, но я боюсь показаться бестактным.

— Я же и сам был лётчиком, — рассказывает Михалков, — у меня есть разряд. И была одна история с парашютом...

— Ах, точно, — вспоминает мама.

Октябрь, 12, 2007

Неким способом, позволяющим быстро сократить расстояние, я пешком попадаю в Харьков. Сперва иду по освещённой солнцем строительной площадке и выхожу на Сумскую, где всё сохранилось в прежнем виде. Новой кажется только вывеска химчистки: большая синяя капля на белом фоне.

Меня преследует Олег Асиновский. Он цепко хватает меня за запястья, пытается заговорить, но я каждый раз уклоняюсь.

Встречаю двух знакомых девушек. Пытаюсь присесть за их спинами на корточки, чтобы Асиновский меня не заметил, но он всё равно находит меня и снова пытается завладеть вниманием.

— Давай будем друзьями, — говорит он.

— В нашем возрасте, — отвечаю я, — друзьями не становятся по взаимному договору.

— А как становятся?

— Никак.

Я наконец освобождаюсь от его компании и ухожу. Думаю, что у меня совершенно нет с собой денег. Размышляю, позвонить ли мне по телефону Старикову.

Октябрь, 15, 2007

Я приглашён на работу в качестве пропагандиста новых технологий.

Миша Байтальский делится со мной неофициальной информацией о том, что Интернет, в результате того, что он увеличивает энтропию, идёт на спад, и участились случаи добровольного уничтожения владельцами онлайн-дневников и личных страничек.

Я читаю лекции в микрофон, не выходя их машины.

Пропагандистская акция состоит из нескольких частей. В последней принимает участие дрессированный грызун. Я наблюдаю, как он проходит таможенный контроль, держа в пасти орехи.

Октябрь, 19, 2007

Плуцер-Сарно сказал, что он нашёл магазин, где за копейки можно купить все восемь томов «Голубой Лагуны», и я, в качестве подарка, могу это сделать от его имени. В магазине нелепо долго обслуживают и наконец приносят книги. Все обложки сильно поцарапаны.

Реклама: «журнал ВСЁ — это наше всё».

Октябрь, 20, 2007

Отправляюсь на прогулку поздно вечером. Слышу, как начинается потасовка. Три человека, среди которых узнаю Денни де Вито, окружены агрессивной толпой молодых фашистов. Де Вито, стараясь переключить их внимание, говорит громко:

— Are you celebrating one of your Nazi friends’ birthday?

— Yes.

— Let’s sing a birthday party song for your Nazi friend.

Все начинают петь хором.

Захожу в кинотеатр, наполненный людьми. Сажусь во втором ряду на свободное место, но, оказывается, оно тоже занято пожилой парой. Тогда сажусь у стены, где ряд стульев повёрнут боком к экрану.

Начинается показ фильма. Длинные, нарочито красивые кадры из окна поезда и начало диалогов на шведском. Догадываюсь, что это Бергман, но без перевода и субтитров. Ухожу. На улице нелепые скульптуры у городского парка. Решаю изменить маршрут и вижу те же самые скульптуры в другом ракурсе — выхваченные светом на фоне темнеющего, как перед грозой, химически синего неба. Под большим навесом художник сворачивает большие, висящие на горизонтальных перекладинах, холсты. Ему помогает его семья. На холстах грубая коммерческая живопись. Художник берёт валик и закрашивает изображения белой краской. Понимаю, что он поступает так каждый вечер для экономии материала.

Встречаю натурщицу Нину, покупающую в автомате (в жизни таких не бывает) открытки с видами Нью-Йорка. Она расстроена — автомат не дал сдачи. Помогаю Нине. Из автомата извлекается даже больше денег, чем надо. Среди прочих — монета в один евро.

Встречаю Сатановского у ресторана, где он со своими родственниками отмечает семейный праздник. Среди приглашённых есть одна женщина, приехавшая из Баку. Сатановский навеселе, приглашает внутрь. Все пьют компот, настоянный на конопле. Несколько юношей пытаются играть на гитарах и петь. Я тоже беру гитару с грифом, обёрнутым тканью, и подыгрываю. Упоминается некто Грушевский — как я догадываюсь из разговора, умерший бард, в честь которого назван Грушевский фестиваль.

Ноябрь, 10, 2007

Встречаю человека по имени Вася где-то за рубежом. Он становится моим близким другом.

Знаю немолодую очень приятную пару с той же самой фамилией, что и у него. Спросил, не Васины ли они родители. Они, посовещавшись, говорят, что его родные умерли, а мальчика усыновить не удалось — он подался в бега.

Мои родители видели много лет назад об этом документальный фильм, о чём сразу вспомнили с симпатией. Мы идём по лесной тропинке. Справа –– изгородь, составленная из больших садовых ножниц.

Отец всё время теряет очки. Я поднимаю их с земли. Одна дужка поломана. Родители уходят вперёд и, обернувшись, кричат мне, чтобы я что-то взял с собой, но я не могу расслышать. Мама подходит и говорит, что нужна бумага.

Мы с Васей идём по коридору и я ему показываю у выхода зеркало, поставленное так, чтобы в нём отражалась стоящая на полу чугунная пантера. Выходим на улицу, и я ему показываю также антикварный магазин, торгующий религиозной символикой.

Я работаю католическим священником сразу в двух приходах, расположенных на разных концах одной улицы. Ярким солнечным днём иду по дороге из одной церкви в другую. Старенькая верующая в очках с толстыми стёклами и с чёрным платком на голове, сидя на ступеньках одного дома, читает молитвенник. Останавливаюсь и говорю, что знаю здесь всех, и советую ей ходить в ту церковь, из которой я сейчас иду, потому что в другой прихожане существенно опасней.

«Там одиннадцать человек только что из тюрьмы, — говорю я, — а в той зато мне недавно подарили целую щуку». Про себя думаю, что старушка — отличная натурщица и я бы так её и нарисовал, сидящей на ступеньках.

Ноябрь, 12, 2007

Просыпаюсь и, замешкавшись, не иду на работу. Звоню секретарше с целью узнать, нет ли сегодня праздника.

Она говорит настолько невнятно, что я вообще не понимаю ни слова. Говорю, что остаюсь дома.

В харьковской квартире захожу в комнату, где спят родители. Мне нужна газета, я беру её со стола и стараюсь бесшумно удалиться. Шуршание страниц будит отца. Он недоволен.

Мама приходит на кухню. Говорит, что хочет есть, и я предлагаю позавтракать в городе. Она соглашается.

В магазине одежды и аксессуаров для подростков рассматриваю футболки с крупными, немного аляповатыми рисунками и сумки через плечо. На витрине меня заинтересовала мелкая посуда и её отбитые части. Черепки скотчем приклеены к стене. Мне этот способ рекламы кажется странным.

Рассказ про человека, который много лет добровольно посвятил борьбе с бандформированиями и уничтожил их около двадцати, а сейчас ушёл на покой и анонимно занимается добрыми делами. Аскетичное, достаточно тонкое лицо с длинной чёрной бородой. Человек вместе со своим отцом досыпает щебёнку под оголившиеся на железнодорожных путях рельсы.

Под высоким потолком висит нечто, что необходимо снять, стоя на высоком, в человеческий рост, табурете.

Снять надо подобием рычага, сконструированным моим отцом. В помещении присутствует незнакомый мне человек. Его жена рассказывает, что он выиграл надел земли во время приватизационной лотереи, а потом продал пять автомобилей. Так они разбогатели.

Идиома, означающая слишком долгое расстояние: его не может пройти человек, а из-за жары — проползти черепаха.

Имеется в виду, что его нельзя пройти ни быстро, ни медленно.

Ноябрь, 21, 2007

Собираюсь посетить литературно-эротический перформанс Сергея Жадана. Зрители по желанию могут раздеться.

Соглашаюсь, но мне сразу же нужно удалиться. Иду по улице в обществе сына Григория Явлинского, очень похожего на отца. Мы встречаем и старшего Явлинского, который отзывает сына и даёт ему напутствия. Снова продолжаем прогулку вдвоём. Сын рассказывает о том, что недавно из-за передозировки ЛСД он мучился от бэд трипа. Потом показывает повреждения на коже руки и говорит, что заодно заразился триппером. Проходим мимо группы чёрных подростков, стоящих под стеной дома. Сын Явлинского вскрикивает. Говорит, что подростки, якобы, плеснули на него соляной кислотой. Подростки отнекиваются.

Я работаю в зоопарке, и мне необходимо проследить за доставкой слона и медведя. И тот, и другой немедленно сбегают по прибытии. Развиваю активную деятельность по их поимке. Становится известно, что одно из животных прячется в общественной душевой. Мне помогают, но вяло, бестолково и в основном советами.

Наконец, вместе с напарником я выхожу на след животных, замеченных на территории университетского кампуса. Студенты видели не только слона с медведем, но и страуса, и других животных. Сбежал целый зоопарк. Мне рассказывают про пингвинов, решивших из-за климатических изменений мигрировать на юг «под руководством мужчин». Вижу издалека колоссальный строй пингвинов, на ходу меняющий конфигурацию. Некоторые особи скользят на животах.

Декабрь, 23, 2007

Жду, когда привезут мебель, но безуспешно. Еду сам в магазин, где вместо продавца работает мальчик лет десяти. Он взрослым безразличным тоном сообщает, что мебель привезли, но в назначенное время меня не было дома. С досадой вспоминаю, как ненадолго выходил.

Я купил по дешёвке старые ненужные вещи и архив фотографий у малоизвестного американского художника.

Фотографии 2x2 сантиметра «кошка нэцкэ», «телефон со смазанной трубкой», ряд эротических фотографий с человеком, у которого аномально длинный нос-фаллос. На обратной стороне снимков карандашом указаны даты: 1966, 1957 и т. д.

Русский фотограф показывает мне свои фотографии. Мне они кажутся не очень выразительными, но среди прочих есть портрет Пикассо с седоватой бородой клинышком.

А. возмущается последней фразой в моём к ней письме: «Святой Никодим был беременный в сто четыре года».

Январь, 30, 2008

Дома у Михаила Шемякина на рабочем столе лежит листок бумаги с вырезанной в нём маленькой квадратной рамочкой. Он просит ему помочь — обклеить её по краям изолентой. Я соглашаюсь.

Он пускается в объяснения того, как это нужно делать. Указывает на гравюру на стене: «Надо учиться у японцев». Из моего ответа он заключает, что имеет дело не с дилетантом.

Захожу в мебельный магазин, где за столом сидит его владелец и мой знакомый, немолодой светловолосый мужичок в очках. Мы общаемся с взаимной симпатией.

Торопливо иду поздним вечером по уходящей под откос мощёной улице. Мебельный магазин ещё работает. У входа много мебели, мешающей мне пройти. С досадой задеваю какой-то предмет. Пройдя вперёд, чувствую нарастающий шум за спиной. Обернувшись, вижу, что в моём направлении катится тумбочка, которую, в качестве мести, подтолкнул мне вслед грузчик магазина. Вытягиваю руку и без усилий успеваю её остановить.

Лицо актёра Кадочникова.

Февраль, 4, 2008

Маленькая девочка в лесу встречает страшное безголовое чудовище по имени Ататюрк, в виде пирамидальной постройки, обёрнутой пёстрыми тряпками. Чудовище даёт девочке деревянный ящик, из которого вылезает кот. Девочка знает, что коту нельзя смотреть в глаза. Ататюрк держит его за уши и макает в лужу. Когда кот подыхает, девочка несёт его в лес, закапывает и записывает на бумажке местоположение могилы.

Она возвращается к Ататюрку, и он ей сам произносит вслух тот же адрес, тем самым доказывая своё могущество и способности к ясновидению.

Похороны, во время которых я вижу, как от процессии отдаляется и летит по воздуху чёрный котелок. Я понимаю, что тот, кого считают умершим, превратился в невидимку.

Февраль, 10, 2008

Переезжаю в крохотную коммунальную квартиру и устраиваюсь на кухне. Вместо кровати у меня покрытый ржавчиной лежак на втором ярусе. Кухню я делю с неразговорчивой, но улыбчивой девушкой, которая всё время прячет лицо.

Псой Короленко рассматривает грубые копии, сделанные одним из жильцов с моих рисунков. Псой говорит, что ему нравится, но, по его мнению, себя можно выразить только посредством литературы, а не живописи. «Посредством хорошей живописи можно», — отвечаю я и ухожу за своими настоящими рисунками.

В одной из комнат квартиры бегает миниатюрная пожилая собачка с протезом вместо лапы. Она дружелюбно машет хвостом, всячески демонстрируя радость, но мне горестно за ней наблюдать. Я понимаю, что она не осознаёт своей физической ущербности.

В другой комнате встречаю кота удивительной красоты и ума. Моментально в него влюбляюсь и понимаю, что заберу его с собой невзирая на любые препятствия.

Март, 5, 2008

В качестве волонтёра нахожусь в клинике для душевнобольных стариков. Общая атмосфера чрезвычайно весёлая. Помогаю одной старушке писáть. Она черкает что-то бессмысленное на бумаге и требует, чтобы я давал ей всё новые листки. Еле успеваю за ней и захожусь от хохота.

Ко мне домой приходит негритянка из налогового управления. Лежа на животе, на кровати, смотрю на неё. Она долго объясняет непонятные детали и наконец, отчаявшись, указывает на кровать, на прочие предметы и говорит, что если всё суммировать, получится немалая сумма. Из неё я буду должен уплатить 1000 долларов налогов. Я расстраиваюсь, звоню отцу, и он подтверждает, что подсчёты верны.

Объясняю негритянке, что уже полдвенадцатого и я опаздываю на работу. Замечаю, что во время её присутствия двери остались открыты и по квартире бегали чьи-то дети. Выпроваживаю их, опасаясь, что они могли как-то навредить моим домашним животным. Спрашиваю строго, не трогали ли они хомяков. Дети говорят, что нет и даже их не видели.

Март, 15, 2008

Стоя с родителями на станции метро, роняю на пути ярко-жёлтый зонт. Подъезжает поезд, и мы заходим внутрь. Зонт представляет для меня большую ценность, и ради того, чтобы его спасти, в последний момент я выбегаю из вагона и поднимаю зонт с путей. Думаю о том, что я теперь в незнакомом городе, без мобильника и даже без номера телефона нашего жилья.

Мы с отцом идём мимо дома. У окон полуподвала висит бледно-кирпичного цвета табличка с надписью «Виктор Пивоваров». Я заглядываю внутрь и вижу сквозь стекло подобие веранды, на которой стоят стулья и стол. Говорю отцу: «Помнишь, я тебе раньше рассказывал про Пивоварова? Он любит домашний уют, старые вещи...» Отец помнит, но торопится в соседнюю квартиру. Я говорю, что мне надо хотя бы ненадолго к Пивоварову. Хозяин меня впускает; я вижу, что пришёл не вовремя, но веду себя нагло и решаю передать ему привет от Бахчаняна, чтобы вызвать к себе расположение. Пивоваров рассеянно меня слушает, кивает. У него дома гости. Люди сидят за столом и что-то обсуждают. Я подсаживаюсь. Жена Пивоварова предлагает мне отдохнуть и указывает на кровать, укрытую пледом.

Вижу, как Пивоваров быстро пролистывает хорошо изданный альбом со своими рисунками.

Март, 25, 2008

На углу Сумской прошли выборы президента, которым стал Ельцин. Имея в виду лишение привилегий для смещённого президента, он громогласно заявляет: «Домой поедешь на троллейбусе!»

Ельцин ужасно старый, с высохшей бледной кожей.

Март, 29, 2008

Захожу в гости к своей бабушке. Мы сидим на кухне, когда у неё начинается сердечный приступ. Чувствуя прилив злобы, стреляю в неё в упор из нагана с глушителем. Прячу тело и вытираю кровь. Слышу стук в дверь и думаю, что это может быть милиция. Незнакомый человек в квартире садится на корточки, пальцем стирает с пола какой-то след и быстро смотрит на меня. Понимаю, что это может быть кровь, улика.

Пою песню собственного сочинения, похожую, как я понимаю, на Летова.

. . . . . но

. . . . окно

наше детство окая-нно-е.

«Е» поётся выше.

Предштормовая серая погода. На палубе деревянного корабля Фрэнк Заппа в кольчуге викинга и старуха. Знаю, что оба мертвецы. Старуха со светлыми длинными волосами. Молодыми у неё кажутся только голубые глаза. Она танцует, чтобы привлечь к себе внимание Заппы. Он подходит к ней ближе. Вижу, как поднимается мутная вода.